— Значит, недаром проездом через Граубюнден я почуял в воздухе что-то неладное, — нерешительно и загадочно промолвил Вазер.
— И ты, бестолочь, только сейчас говоришь мне об этом! — нетерпеливо и гневно воскликнул Иенач. — Немедленно рассказывай все подряд. Ты что-то слышал? Где? От кого? О чем?
Вазер наспех навел порядок в недавних впечатлениях, чтобы с толком преподнести их вспыльчивому другу.
— Было это в Малоджском подворье, — опасливо начал он.
— Хозяин Скапи, ломбардец, значит, заодно с испанцами. Дальше…
А слышал я, правда, сквозь сон, как рядом с моей каморкой разговаривали двое. И как будто о тебе. Кто такой Робустелли?
— Якопо Робустелли из Гроссото — отпетый мерзавец, из грязи вылез в князи, богатство его — барыши от перекупки зерна, а дворянство — подачка из рук испанцев; он же покровитель и соучастник всех проходимцев и разбойников с большой, дороги и сам способен на любое злодеяние и вероломство!
— Так вот, если я не ослышался, Робустелли готовит покушение на твою жизнь, — с расстановкой произнес Вазер.
— Вполне вероятно! Но главное не в этом, — кто был его собеседник?
— Имени я не расслышал, — ответил цюрихский гость, почитая своим долгом не выдавать синьора Помпео. Когда же Иенач угрожающе сверкнул на него глазами, он не побоялся признаться: — А расслышал бы, все равно не назвал бы его!
— Стало быть, слышал. Так говори же, — потребовал Иенач.
— Ты меня знаешь, Юрг! Ты помнишь, что насилия над моей волей я не терпел и не терплю, — как можно холоднее заявил Вазер.
Тут Иенач ласково обнял его за плечи своей мощной рукой и с задушевной теплотой произнес:
— Не таись от меня, дружок Вазер! Ты ко мне несправедлив — не о себе я пекусь, а о моем возлюбленном Граубюндене. Как знать, быть может, от твоих слов зависит его спасение и жизнь многих тысяч человек!
— Молчание — здесь дело чести, — ответил Вазер и попытался стряхнуть судорожно сжимавшую его руку.
Лицо граубюнденца вспыхнуло мрачным пламенем.
— Говори, Вазер! — воскликнул он, еще сильнее стискивая плечи друга. — Не то, клянусь богом, я задушу тебя.
Тот в испуге молчал; тогда Иенач схватил обоюдоострый нож, которым нарезал хлеб, и приложил грозное лезвие к брыжжам гостя.
Вазер не сдался бы и тут, настолько он был возмущен; однако, пытаясь вырваться, он сделал неосторожное движение, и наостренное лезвие оцарапало ему шею; капельки крови потекли за воротник.
— Оставь меня, Юрг, — сказал Вазер, побледнев и содрогнувшись от ощущения этой теплой струи. — Я тебе что-то покажу!
Прежде всего он достал белый носовой платок и тщательно вытер кровь; затем извлек свою записную книжку, раскрыл на той странице, где сделал набросок колонн с Юлийского перевала, и положил на стол перед Иеначем.