Его слова обо мне застряли в голове, как навязчивая, надоевшая песня. Дикси была его маленькой девочкой, не я. Я? Осуждающая переживальщица.
«Ты же знаешь, какая она».
Да пошел он. Он совсем не знает меня и каково мне.
Никто не знает.
Краем глаза я замечаю приближающегося ко мне человека, похожего на бездомного. Десяток кофт и футболок, надетых одна на другую, поношенью штаны – такие типы часто слонялись здесь, надеясь стрельнуть сигаретку-другую. Но я никогда не делилась. Я не хотела делиться единственным, что действительно было только моим. С чего они вообще взяли, что у меня есть за душой хоть что-то, чем можно было бы поделиться?
Я делаю короткую затяжку, вызывающе смотря на бездомного. Почти вынуждая его попросить.
Но он не просит. Опустившись на противоположный край скамьи, он кутается в свои многочисленные одежки и смотрит на мусорку. Тот факт, что он даже не пытается со мной заговорить, даже хуже, чем попытки попрошайничать. Я поворачиваюсь и пристально смотрю на него, надеясь, что он почувствует это, обернется и заметит меня.
Он не двигается. Мои глаза начинает щипать от накатившего на меня острого, обескураживающего чувства.
Я докуриваю сигарету, прячу пачку в карман и нащупываю там несколько монет – сдача от покупки тех пончиков. Сама не понимая, что делаю, я подхожу к бездомному и протягиваю ему четвертак и два пятака.
Он наконец-то поднимает на меня глаза и смотрит остекленевшим, отсутствующим взглядом.
– Бери, – говорю я.
Его руки вцепляются в поношенную ткань одежды, и он замирает на месте.
– Это деньги, держи.
Может, он сумасшедший? А может, он просто ослеп и не видит.
– Мне они не нужны, – отвечает он хрипло и коротко.
Мелочь в моей ладони наливается свинцом и становится невыносимо тяжелой. Мне так отчаянно хочется, чтобы он захотел взять их. Мне так хочется, чтобы кому-нибудь – кому угодно! – хоть что-то было от меня нужно.
Он молча отворачивается и продолжает сверлить взглядом мусорку.
Я кладу холодные монеты на скамейку и ухожу.
Дикси рассказывает все маме почти сразу. Как я и думала.
В ночь понедельника я долго ворочаюсь в кровати, не в силах уснуть. В этот день я вела себя в школе еще более странно, чем обычно, и теперь мысли об этом жалят меня, как рой диких пчел. О чем я только думала, когда спрашивала Питера Чина, откуда у него кроссовки? Кто тянул меня за язык? Это же были просто кроссовки, пусть и новые, пусть и с необычным дизайном. Но я, непривыкшая к шопингу, не имела ни малейшего понятия, где такие можно найти. И просто выпалила первое, что пришло в голову. Естественно, он меня проигнорировал.