— А теперь извинись за пощечину.
Я сжала губы.
— Извинись, Диана.
Кхана давала на горло, не давая дышать. Хотелось вцепиться пальцами в шею, хотелось содрать призрачную удавку, но я знала, что бесполезно. И знала, что не извинюсь. Иногда на меня накатывало это ослиное упрямство, нежелание становиться на колени. Чаще я могла перебороть в себе эту гордость, но не сейчас. Молчала, дышала уже с трудом, ловила на глянцевой плитке отражение своего посеревшего лица.
Смотрела в его глаза, убьет? Даже интересно…
Перед глазами поплыло, ванная комната закружилась, и я рухнула без чувств.
Очнулась в темноте. Пошевелилась. Приподнялась на локте, осматривая мутным взглядом свою комнату.
— Лежи, не вставай, — Энн поднялась из кресла, заботливо поправила на мне покрывало. — Пить хочешь?
Я кивнула. Глотнула прохладной воды из кружки, что она поднесла, горло саднило.
— Дай зеркало.
Женщина поджала губы, но зеркальце дала. Я хмыкнула, осматривая себя. Губы распухшие, на шее красный след и черная змея.
— Отлично, — я откинулась на подушки.
— Не понимаю, зачем ты постоянно его злишь, — Энн убрала зеркало и укоризненно покачала головой.
— Что? — вскинулась я. — Злю? То есть я виновата? Энн, очнись! — Ярость кипела внутри, желая выплеснуться. — Ты видишь хоть что-нибудь, кроме своего обожаемого Ландара?
— Если бы ты его не вынудила, князь не наказал бы тебя! — она снова поджала губы.
Я поперхнулась. Кому я пытаюсь доказать? Ландар знал, кого приставить ко мне. В Башне не было второго человека, кто так фанатично обожал бы его. Вели князь сжечь себя заживо, Энн сделала бы это с радостью.
— Он сидел с тобой, пока ты не пришла в себя, — с благоговением сказала она.
Я поморщилась. Сидел со мной? Боги, я сейчас умру от умиления! Сначала придушил, потом соблаговолил со мной посидеть, держа за руку. Да в гробу я видала такую заботу!
— А потом просто усыпил, чтобы ты могла отдохнуть!
Или чтобы снова не начала его оскорблять. Я подняла ладонь, так и есть. На запястье серел знак сна, уже исчезающий. Ландар мог поставить и временную метку, ее сила исчезала через несколько часов. Я отбросила покрывало, открыла шкаф, доставая белье и брюки.
— Его Светлость велел тебе оставаться в своей комнате и отдыхать, — сказала Энн, недовольно глядя на меня.
— Побежишь докладывать? — хмуро спросила я, одеваясь.
Женщина насупилась.
— Я не хочу тебе зла, Диана, — протянула она, комкая в ладони край синего платья. — Все же, я почти вырастила тебя…
— Меня вырастили мои родители, — бросила я, натягивая мягкий светло-зеленый свитер с высоким воротом. Демонстрировать всем свою шею мне не хотелось.