На большом парадном портрете кисти Ореста Кипренского с
ыну Параши и Николая Шереметевых двадцать два года.
Парадная форма кавалергарда подчеркивает хрупкость его фигуры,
такой одинокой в бесконечной анфиладе залов Фонтанного дома
С кончиной Николая Петровича для Татьяны Васильевны наступили нелегкие времена. Ее мирное пребывание в Фонтанном доме, о котором покойный так заботился, было нарушено. Над шестилетним наследником громадного состояния до его совершеннолетия установили опеку. Но шереметевское добро многим не давало спать спокойно. Как оказалось, опекунам тоже. «Нашествие французов в 1812 году было для них как нельзя кстати, — пишет Е.П.Карпович в книге «Замечательные богатства частных лиц в России». — Ссылаясь на посещение неприятелем подмосковных имений графа Шереметева, они исписали огромные реестры вещей, будто бы расхищенных или изничтоженных французами. Вообще, опекуны богатейшего наследника по всей России довели его дела до того, что если бы пришлось уплатить вдруг все лежавшие на нем долги, то у него осталось бы очень немного». Татьяна Васильевна была свидетельницей и неоправданных трат, и распродаж недвижимости, предметов искусства. Это возмущало ее. Она прямо и нелицеприятно высказывала свое отношение к происходившему и сразу же сделалась врагом опекунского комитета. В их глазах она являлась лишь приживалкой, бывшей холопкой, от которой надо было поскорее избавиться. Жена главного опекуна, некая мадам Донаурова, буквально стала терроризировать Шлыкову.
Неизвестно, чем бы окончилось это противостояние, если бы кто-то из друзей покойного графа не рассказал о создавшейся ситуации вдовствующей императрице Марии Федоровне. Та решительно вмешалась, да так, что зарвавшиеся опекуны не только поутихли, но стали заискивать перед Шлыковой.
Много лет спустя не раз интересовались, сильно ли тогда погрели руки на золоте «Креза меньшого», и допытывались о подробностях этой позорной истории. Татьяна Васильевна отмахивалась: «Да Бог с ними! Их никого и в живых-то нету...»
Годы шли, молодой граф взрослел, оставаясь для Татьяны Васильевны все тем же дитем, за которым нужен глаз да глаз.
«Поступление моего отца в кавалергардский полк было новою для нее заботою, — записал, видимо по рассказам отца, Сергей Шереметев. — Она зорко следила за ним и при том так, что умела приобрести себе приязнь и уважение кавалергардских офицеров, товарищей отца.
Не раз, бывало, заезжала она в своей собственной карете на полковые учения и смотры. Все знали хорошо эту карету и давали ей место из почтения и внимания к Татьяне Васильевне».