— Чем могу вам служить, мессир Данте?
— Я хотел узнать у вас кое-что о жизни императора Фридриха.
Бернардо едва заметно кивнул.
— Мог ли уцелеть один из его отпрысков?
Историк пожал плечами. Внезапно он заметил у себя на пальце чернильное пятнышко и принялся пристально его изучать с таким видом, словно оно могло дать ответ на любой вопрос. Наконец он поднял глаза на поэта и пробормотал:
— Это возможно. А что?
— В последнее время происходят странные вещи. У меня какие-то предчувствия, я слышал туманные намеки и надеялся на то, что вы об этом знаете больше других.
— Фридриху не подходят обычные мерки. Его по праву считают самым замечательным человеком нашего времени. Его называли Чудом света. Очень многое в нем самом и в его жизни неясно. Своим трудом я пытаюсь пролить свет на то, что до сих пор считалось неизвестным, но очень многое так и останется загадкой. Многое о нем безвозвратно забыто, иное — случайно или нарочно искажено. Очень долго многие не верили в его смерть. Совсем недавно в германских землях появился человек, утверждавший, что он — император Фридрих, некогда скрывшийся от своих недругов, а теперь вернувшийся спасти империю.
— Ему поверили?
— Да. Несколько лет он скитался в тех краях, окруженный армией приверженцев, готовых отдать за него жизнь… Что же до вашего вопроса, я не могу дать на него ни отрицательного, ни положительного ответа.
Данте ждал, что еще скажет Бернардо, но тот, кажется, не хотел раскрывать тайну. Некоторое время он выжидательно смотрел на Данте и наконец заговорил:
— Династия Гогенштауфенов прекратилась со смертью злополучного Конрада[37]. Других законных наследников у императора не было. Однако Фридрих любил многих женщин…
— У него было много незаконнорожденных детей?
— Превеликое множество настоящих, а еще больше — вымышленных. У него не было, пожалуй, ни одной наложницы, которая не хвасталась, что зачала от самого императора. Да и сам Фридрих был не склонен опровергать некоторые слухи. Ведь он был убежден в том, что плодовитость — атрибут настоящего величия, а многочисленное потомство укрепит династию и умерит аппетит ненасытных законных наследников. Фридрих не желал отказываться от власти до дня естественной кончины, положенного ему матерью-природой.
— А не было ли среди его незаконнорожденных детей такого, который мог бы — с большими основаниями, чем остальные — претендовать на наследство?
— Точно не знаю. Может, и был. Именно это я и хочу выяснить, изучая труды моего учителя, — уклончиво ответил Бернардо, кивнув на стол с бумагами.
Данте показалось, что Бернардо больше ничего не знает или — по каким-то причинам — искусно притворяется. При этом поэта заинтересовали слова историка о естественной кончине императора.