Поэт прикусил губу, а потом, стараясь не выдать волнения, сказал гонцу:
— Возвращайся к своим обязанностям и считай, что выполнил приказ капитана. Я передам твои слова Совету.
Растерянный гонец удивленно покосился на дверь. Несколько мгновений казалось, что он будет настаивать, но потом повернулся и удалился восвояси. Данте стал прислушиваться, опасаясь, что кто-нибудь слышал его разговор с гонцом, но приоры продолжали хихикать и что-то бормотать за дверью.
Поэт направился к выходу, глядя прямо перед собой и не обращая внимания на стражников, видевших его разговор с гонцом.
Во дворе он столкнулся с секретарем городской управы, который, увидев Данте, обрадованно поспешил ему навстречу:
— Мессир Алигьери! Вы-то мне и нужны!
— В чем дело?
— Вы просили меня разузнать все о пилигримах, остановившихся на постоялом дворе «У ангела». Один из них собрался уезжать. Это некий мессир Марчелло. Он попросил себе мула в конюшне у ворот Порта Романа и грузчиков для багажа.
— Он уже уехал? — спросил расстроенный Данте. — Я же приказывал никого не выпускать из города!
— Но ведь против него не выдвинуто никаких обвинений! — пожав плечами, возразил секретарь.
Несколько мгновений приору очень хотелось приказать нагнать и вернуть во Флоренцию старого медика, который не мог еще далеко уехать, но потом решил, что это ни к чему — пусть старик едет замаливать грехи в Рим. События в аббатстве сейчас гораздо важнее…
За стенами Сан Пьеро все было как всегда. Торговцы и ремесленники шли к мосту Понте Веккьо и возвращались с него. — Значит, о гибеллинах в аббатстве еще никто не знает! Ну и слава богу! Еще несколько часов Данте будет приором и, возможно, умудрится спасти ситуацию. Ему придется приказать начальнику стражи прекратить штурм, ссылаясь на высшие интересы Флоренции… Тогда Чекко и Амара наверняка успеют скрыться…
Данте почти бежал в сторону аббатства. Постепенно стали слышны крики.
В одном месте улица сузилась, а дорогу поэту загородила старуха, медленно волочившая в ту же сторону, куда бежал и он, огромную связку поленьев. Данте попытался протиснуться между дровами и стеной дома, но не смог. После второй неудачной попытки он не выдержал и рявкнул:
— Да провались ты в тартарары со своими дровами! Дай мне пройти!
Вместо того чтобы посторониться, старуха повернулась к поэту:
— Что это вы ругаетесь, приор! Я помогаю своим родным флорентийцам. Сейчас у башни Кавальканти будут жечь еретиков. Вот я и тащу туда свои самые лучшие сухие поленья!
— И кого же ты собираешься жечь, ведьма?! Подумай лучше о спасении своей души!