– Все! – выговорил водитель пересохшими губами – дальше не поеду…
Дик сунул вперед купюру.
– Спасибо и на этом, парень.
Водитель – что-то сказал на арабском. Понять можно было и без перевода – что-то вроде «психи конченые».
* * *
– Меня зовут Алиссон Моррис, это репортаж с залитых кровью улиц Каира. Мы находимся на проспекте Исламской революции, всего в миле от площади Тахрир. Как вы уже знаете – египетские военные начали государственный переворот. До сих пор точно не известно, какие именно части поддержали переворот – однако, можно сказать, что элитные части армии, расквартированные вокруг Каира и большая часть полицейских, как бывших, так и действующих поддержали переворот и сейчас ведут войну против народа Египта.
Алиссон бросила короткий взгляд на оператора, тот не прекращая съемку, показал большой палец – все отлично. Учитывая чрезвычайную опасность – запись шла не только на карту памяти, камера была запрограммирована так, что весь видеоряд автоматически сбрасывался в банк данных через спутниковый канал. Даже если отнимут камеру, разобьют ее и сожгут карту памяти – то, что отснято уже невозможно будет уничтожить.
– … За моей спиной – можно видеть баррикады из машин, горящие покрышки. В городе идут грабежи, погромы, убийства, действуют снайперы, стреляя в людей без разбора. Боевые вертолеты атаковали исламский университет Аль-Азхар, осведомленные источники сообщили о нескольких тысячах убитых. Боевые вертолеты нанесли удар по Гелиополису, бои идут в районе посольских компаундов. По неподтвержденным данным – уже к вечеру можно ожидать штурма города египетскими моторизованными…
Ее оператор, которому прекрасно было видно, что творится за спиной – вдруг выпустил камеру, бросился к ней.
– Валим!
– Ты что!?
Загремели автоматные очереди, она обернулась и увидела – грузовик. Самосвал с высокими бортами, полный вооруженных молодых людей с зелеными и черными повязками на головах. Она увидела прыгающих на мостовую людей, пламя, пульсирующее на срезе пулеметного ствола. Дик вцепился ей в руку, рванул в сторону, машина была совсем рядом, она побежала… но тут Дик тяжело упал на мостовую – и она упала вместе с ним, сильно ударившись. Разодрала локоть, лицо, сильно ушиблась. Она видела, как к ней бегут вооруженные, бородатые молодые люди…
– Я журналистка! Я журналистка!
Один из подбежавших боевиков ударил ее ногой в живот, второй схватил за волосы и сильно рванул, пытаясь тащить за собой – было больно до визга. Она брыкнулась, пытаясь сопротивляться – но сопротивляться молодым, крепким, вооруженным людям было практически невозможно. Ее тащили за волосы, она чувствовала, что еще немного – и эти… просто снимут с нее скальп. Потом – кто-то тяжело упал рядом, совсем как Дик… и еще… и еще… и со всех сторон загрохотали автоматы. Ее больше никто не тащил и не держал за волосы, она повернула голову – и с ужасом увидела… боевик, тащивший ее теперь лежит на асфальте, вместо половины лица кровавое месиво, автомат лежит на асфальте… а чуть дальше еще один боевик, и тоже мертвый. Пулемет с самосвала уже не стреляет… молодые бородачи куда-то стреляют, укрываясь за машинами и деревьями. На ее глазах погиб один из них – вот он стреляет, и вот… стоп-кадр, от