Она разревелась. Страшно, навзрыд – как прорвало плотину. Она не могла ничего внятного сказать – она просто сидела и выла. Дик молча ждал…
Прошло больше часа. Дверь никто не ломал.
– Ну? – наконец сказал он – все?
– Они… – она смогла вымолвить слово – убили. Убили…
– Знаю…
– Убили…
– Знаю…
Дик внезапно хлестнул ее по щекам, крест-накрест. От неожиданности она замолчала.
– Слушай сюда. Эти уроды – одинаковые, понимаешь. Что на улице, что в этих вертолетах. Просто у одних в руках автомат, у других – вертолет.
– Господи… они их убили.
Из распахнутого настежь окна, у которого стояла на подставке спутниковая антенна – тянуло дымом пожара…
– Чуешь? Здесь война начинается… второй Бейрут нахрен будет.
– Но как…
– А вот так. Приди в себя, мать. Они все одинаковые. Исмаил – такой же.
Она вдруг вспомнила.
– Исмаил!
А если он был там?!!!
Дик вырвал у нее аппарат.
– Ах ты, сукин сын! Педик проклятый!
От удара она полетела на кровать. Еще раз. Еще…
– Лежать!
– Ты!
– Лежать, сказал!
– Он мог быть там!
– Да, и причем что с той, что с другой стороны. Здесь человеческая жизнь и плевка не стоит! И я нахрен не хочу, чтобы ты навела на нас карателей с черными флагами!
– Он не такой! Он…
– Ты уверена, что это так? Ты можешь мне гарантировать, что это так? Гарантировать – можешь, а?!
Несчастливый гомосексуалист и несостоявшаяся лесбиянка – разъяренно смотрели друг на друга в номере каирского отеля, расстрелянного города, который медленно, но верно, с каждым часом погружался в трясину гражданской войны. Причем такой, которая хуже ливанской… наверное такой, какая была в России в начале двадцатого века.
– Нет.
– Вот именно.
– Но он…
– Выпутается сам – подытожил Дик – господи, Алиссон, ты же взрослая женщина. Он у себя дома, это мы, нахрен на чужой планете. Если он собирается сделать какую-то глупость – вряд ли ты его остановишь, согласна?
Алиссон устало села на кровать.
– Сволочь ты, Дик. Ты никогда не любил, потому ты такая сволочь.
– И еще какая. Просто я предпочитаю остаться живой сволочью. А ты – тянешь нас на дно, поняла?
Алиссон устало вздохнула.
– Ладно, ты прав. Отправил?
– Ну, наконец то. Все тип-топ. Я не только отправил – я еще положил в хранилище несколько хороших скринов[45]. Думаю, за них там бойня уже идет.
– Вообще – то контракт…
– Да брось, мать… – отмахнулся Дик – ты, похоже, не поняла, что происходит. Мы одни из немногих – если не единственные – западные репортеры, которым повезло находиться в самом эпицентре. Мы можем выбирать, от нас все зависит. Никто и слова не скажет, если мы потребуем выплатить за нас ипотеку и снять по возвращении для нас Максим. Или хотя бы Четыре сезона