Ее рука, как бы защищаясь, судорожно цепляется за плечо Пьера. Затем пальцы разжимаются, и рука падает…
– Я люблю тебя!.. – раздается ее победный крик, словно она освобождается от чего-то.
За окном почти темно.
День. Потоки солнца вливаются в окно.
Пьер выходит из туалетной комнаты. Он в рубашке, вытирает лицо полотенцем.
– Они не пришли, – говорит он.
Ева заканчивает причесываться перед зеркалом.
– И не придут, – уверенно отвечает она.
– И ты знаешь почему? – спрашивает он, беря ее за плечи.
Она нежно смотрит на него.
– Да. Когда они постучали в дверь, мы начали любить друг друга.
– Они ушли оттого, что мы добились права на жизнь.
– Пьер, – шепчет она, прижимаясь к нему, – Пьер, мы добились…
Они остаются некоторое время в таком положении, затем она спрашивает:
– Который час?
Пьер бросает взгляд на будильник, показывающий половину десятого.
– Через час, – говорит он, – испытание закончится…
Она, улыбаясь, заставляет его повернуться к зеркалу, в котором они оба отражаются.
– Мы были там…
– Да.
– Пьер… что мы станем делать с этой новой жизнью?
– Что захотим. Мы больше никому ничего не должны.
Пока они обмениваются этими короткими репликами, со двора начинает доноситься шум. Целое войско с танками и моторизованными машинами проходит под окнами.
Пьер прислушивается… Ева молча, с нарастающим страхом наблюдает за ним.
– Тебе не жалко своих товарищей? – вдруг спрашивает она.
– А тебе Люсетту не жалко?
– Нет, – твердо говорит она. И, вцепившись в его рукав, нервно повторяет: – А тебе?
– Нет, – отчаянно трясет головой Пьер.
Он высвобождается из ее рук, делает несколько шагов и останавливается у окна, прислушиваясь к шуму, производимому войском.
– Долго идет бой… Вероятно, их много…
– Пьер, не слушай… Мы с тобой одни в мире… – подойдя к нему и положив руку ему на грудь, умоляет она.
– Да. Мы одни во всем мире… – нервно пожимая ее руку, повторяет он.
Он говорит все громче, все экзальтированнее, чтобы заглушить чеканный солдатский шаг и рев машин.
– Мы покинем город. Я буду зарабатывать для тебя. Я буду счастлив трудиться для тебя. Друзья, Лига, восстание – ты заменишь мне все… У меня больше никого, только ты.
Последнюю фразу он почти кричит, но грохот войска на марше перекрывает его голос.
Он резко отстраняется от Евы и восклицает:
– А бой все идет!
– Пьер, – заклинает она, – я тебя умоляю. Думай только о нас. Через час…
– Их тысячи… бойни не миновать… – отдернув занавеску, говорит он, оборачивается, нервно идет к постели и садится на нее, обхватив голову руками.
Ева понимает, что его уже не удержать.
– Пьер, они тебя оскорбили. Хотели убить. Ты больше ничего им не должен… – Встав перед ним на колени, она молит: – Пьер, теперь у тебя обязанности по отношению ко мне…