— Угу. Как попала, мы уже знаем. Кто этот, товарищ Вара?
— Некий Вольдемар… э-э… Брага… Бага… Бага, Бага, вот точно.
— Бага, — брови Рабе полезли вверх, — весьма интересно. Человек, арестованный вчера.
Паличке чуть не стало дурно от усталости и напряжения, но он превозмог себя и сказал равнодушно:
— Вар был мало с ним знаком, очевидно.
— Напротив, — охотно разъяснил Рабе, — мы знаем, что Вар был его единственным другом.
Паличка, видя, что Рабе воспрянул и готов допрашивать с новой силой, показал ему мысленно кукиш и проговорил тоже мысленно: «Хитер ты, однако, если мед, так ложкой».
Он снова насторожился и был готов к новым вопросам.
— Нам придется познакомиться с владельцем, — вежливо сказал Рабе, — это странное, во всяком случае, знакомство трех людей, из которых два арестованы. Нам придется задержать вас, молодой человек.
— Не имеете права, — вскинулся Паличка, — я человек честный и никогда ничего не затевал противозаконного.
— Сожалею, но-о-о…
— Я готов дать честное слово, что при первом требовании вернусь сюда на допрос.
— Хорошо, подумаем. А… вот скажите, каков ваш круг знакомств?
Паличка отвечал, Рабе слушал, делая вид, что все это только для проформы. Потом с Палички взяли слово, что он явится по первому требованию.
Паличка вышел, выбрался за ворота, и силы его оставили почти сразу. Только сейчас он почувствовал, как устал. Однако задор не пропал, и он, повернувшись к черной громаде, с наслаждением показал освещенному окну кукиш.
* * *
А в кабинете Рабе между тем сидел вышедший из соседней комнаты Хани Вербер и пенял ему за то, что отпустил Паличку.
— Послушайте, Вербер, — холодно ответил Рабе, — я бы, конечно, не сделал этого, если бы был уверен, что его слово равно, скажем, вашему или моему.
Вербер расхохотался.
— Да, да, — повторил Рабе, — они держат слово покрепче, чем мы, эти хамы.
— Ну что ж. На то мы и господа над ними, люди голубой крови, — развязно ответил Вербер. — А вот скажите, какой вы сделали вывод?
— Вывод? — переспросил Рабе. — Что ж, извольте. Дуэль, конечно, была непредумышленной, иначе с какой стати стали бы они выставлять этого осла, который ни ухом ни рылом. Но сам Паличка и его окружение особенно — дрянь. Он-то производит впечатление недалекого в политическом отношении. Но вы ведь знаете, надеюсь, что невиновного человека нет, что человек — это паскудное и грязное животное, если это не аристократ, но и в этом случае часто…
— Мошенник, — подхватил Вербер.
— Вот именно. Вы должны знать, что любой подданный имеет на своей совести кражу или мошенничество (так что мы можем с чистой совестью схватить любого и обвинить любого) или же участие в каких-нибудь темных делишках, похвальных, разумеется, с точки зрения частной инициативы, но мешающем лично нам, что и является его главной виной. Так вот. О господи, что же это я. Да, это глупость. А впрочем, он может подумать, что его арестовали по дороге. Так даже лучше.