В канцелярии его избили, потом посадили в клоповник и дали на ужин бурды с черствым овсяным хлебом. Это не были сосиски Гавличека, но Бага не ел целый день.
Назавтра он предстал перед судом. Ленивый судья, ковыряя пером в ухе, приговорил студента Вольдемара Багу за непотребное поведение на улице, в результате чего один искалечен и один избит, за неподчинение приказу властей, за сношение и помощь семье осужденного бунтаря, к полутора месяцам тюрьмы.
Ян еще раз прислушался к смеху Баги и, когда он утих, принялся разбирать несколько новых пачек книг, которые принесли утром. Он посмотрел на томик Альбрехта Бэра, повертел его в тонких пальцах и бережно отложил в сторону. Прочесть его он собирался потом, когда справится со всеми мелкими делами, отложить его «на десерт». Томик был небольшой, написанный убористыми мелкими черными буквами, в потертом коричневом переплете с разводами, бумага груба, — от него так и веяло стариной. Альбрехт Бэр смотрел с первого листа сурово, лавровый венок падал ему на глаза, и они казались огромными и злыми — тогда не умели изображать людей, черт возьми. Ян прошептал:
«И дремлет сад под трели соловья».
Потом он откинулся на спинку кресла и засмеялся тихо, ласково и довольно. Чудный подарок сделал ему Бага. Чудный, чудный Бага, незлобивый медведь, уютный и милый человек был бы, если б не его навязчивые идеи о ненависти к железным людям, этого национализма, изрядно пахнущего косностью. Что ж, он, Ян, понимает это — он тоже любит свой народ, но что делать, если он так беден духовно, если у него даже письменности нет.
Ну пусть в прошлом были разбои и кровь — ведь это было средневековье, а теперь время не то и люди не те. А если правители и казнили народных героев, то ведь на них напали, а они защищались как могли. Нет, Бага явно перегибает палку. Ну зачем ему, например, так ругать Кaниса и профессоров. Ну пусть они даже и кабинетные крысы, но ведь полторы сотни работ отца-ректора тоже чего-то стоят, он работал всю жизнь, разве это не важно. К тому же на самом деле человек, который мог бы быть высокомерным, он так хорошо обходится со студентами и с ним, Яном, вечно за руку, кланяется гораздо ниже, чем они ему. Бага назвал его «проституткой», ну какая же он проститутка. Даже когда приходится ему по долгу службы быть жестоким… и то. Как он плакал недавно, когда пришлось исключить за бунтарские помыслы Карла Марека. Нет, нет и нет. Что-что, а в этом деле надо отдать ему должное, человек он неплохой, а ученый… О! Конечно, Ян был с ним кое в чем не согласен, но у каждого свои взгляды.