В кафе очереди не было – народ мороженое на лотках покупал, и правильно делал, разница в цене здесь и на улице была существенной. Посмотрев на прейскурант, Лена скривилась.
– Слушай, это на лохов рассчитано. Идем-ка отсюда.
– Идем, – Галка кивнула, – купим на лотке и сядем где-нибудь в тенечке.
Так и сделали. И тенечек тут же нашелся – две старушенции, видимо, тоже кое-что себе отсидели, и кряхтя поднялись на ноги как раз в тот момент, когда подружки приближались к их скамейке.
– Видишь? – воскликнула Ленка, сбавляя шаг. – Кто ищет, тот всегда найдет, – торжествующе добавила она и плюхнулась на скамейку.
– Вот что я тебе скажу, – Лена не сводила с мороженого плотоядного взгляда, – генетика – страшная сила, – она лизнула верхушечку, завернутую спиралью. – Я помню, как дядя Сергей ревновал тетю Инну, помню, как ты приходила в школу заплаканная. И синяки тети Инны помню, дай ей бог счастья и душевного покоя, – Ленка переложила вафельный стаканчик в левую руку и размашисто перекрестилась.
…Ох, давно это было, но Галка и сейчас не может вспоминать те годы без содрогания. Их отец был зверем. Не щадил ни жену, ни детей. Галя помнит вечно затравленное, испуганное выражение лица матери – отец мог придраться к чему угодно, даже к соринке на ковре: не пылесосила, потому что про любовника думает! Суп невкусный опять же по этой причине. Дети его не останавливали – в их присутствии он мог вылить на голову мамы содержимое тарелки, а самой тарелкой стукнуть по голове. Стукнет и снова сядет за стол, и зыркает исподлобья – попробуйте пошевелитесь, попробуйте посмотрите на маму участливо! Дети не шевелились и не смотрели – каждый в свое время за такое получал ремня и оплеуху. Особенно доставалось Андрею – он не скоро сообразил, что заступаться за маму нельзя. Поначалу он остервенело бросался на отца с кулаками, кричал и плакал до хрипоты. Отец оторвет его от себя, шлепнет по попе, вытолкает из комнаты – и снова за свое. Андрюша на полу распластался, в щелку под дверью заглядывает и орет, а Галя стоит, не в состоянии даже пальцем пошевелить, потому что помнит то, чего брат помнить не может.
…Она уже крепко спала, когда крик мамы буквально снес ее с кровати:
– Люди! Помогите! Спасите! Галя! Зови людей!
А что их звать? Пару раз Галка выбегала на площадку и кричала, а толку? Соседи даже носы из квартир не высовывали. Галка стоит в дверях своей комнаты и боится дышать, внутри все дрожит, душа в пятках. Снова испуганный, сдавленный крик:
– Галя!
И мама будто захлебнулась. А потом крик брата.