В это время происходит консолидация западных алан; на протяжении ряда лет (с 558 по 572 г.) византийскими историками упоминается «вождь», «владетель» или «царь» западных алан Сарозий (Сародий или Сарой). На всем протяжении своего правления он проводит определенную и последовательную политику союза с Византией. Восточные же аланы незадолго до этого (в 550–551 гг.) в составе персидских войск вторгаются в Колхиду, а в 562 г., во время правления Сарозия, даже совершают поход на Восточную Грузию, заставив ее подчиниться Ирану.
Опираясь на источники, мы можем представить себе территорию подданных или, вернее, единоплеменников Сарозия: это верхняя Кубань, Пятигорье и современная Балкария — только здесь оставались в это время неподвластные Ирану перевальные пути, а в них и была в первую очередь заинтересована Византия. Ведь в пору самых напряженных схваток с Ираном ей нужно было не порывать связей со степью, чтобы искать себе новых союзников в этой борьбе. Во владении и защите этих проходов аланами был залог их союза с Византией. Действительно, именно к Сарозию в 558 г. обратились авары с просьбой помочь им завязать дружеские отношения с Византией, и Сарозий сразу же сообщил об этом начальнику византийских войск в Лазике Юстину, который и передал об этом императору Юстиниану. О силе и влиянии Сарозия свидетельствует желание византийского посла к тюркам Земарха на обратном пути представиться владетелю Алании, причем сопровождавших его тюркских посланников Сарозий допустил до себя лишь после того, как они сложили оружие. Интересно, что Сарозий был в курсе всех военных действий в Лазике, знал, что в Сванетии в это время находится в засаде персидский отряд, и посоветовал посольству Земарха использовать более западный перевал — Даринский путь, северокавказский участок знаменитого Великого шелкового пути (скорее всего речь идет о Клухорской перевале), выводящий непосредственно на Черноморское побережье. Надо полагать, что эти пере валы находились на территории, подвластной Сарозию. Проводить такую определенную и твердую. внешнюю политику было можно, только опираясь на прочные тылы. И здесь естественно выдвинуть гипотезу, что появление в конце VI или в начале VII в. серии поселений; системой «строго продуманной организации обороны» [Пессен, 1941, с. 24–25] как раз по всем горным долинам, уходящим к перевальным путям, мы должны связывать с деятельностью того же владетеля Сарозия. Именно эта гипотеза, как кажется достаточно убедительная и опирающаяся на всю сумму материалов, позволит нам внести в шкалу относительной хронологии опорную абсолютную дату. Появление значительных масс населения (не из степи ли?) в предгорных и горных районах, поражавшее нас до последнего времени своей неожиданностью и массовостью, получает объяснение. Приобретает оно и достаточно определенную датировку — это третья четверть VI в. Находит свое объяснение и общность материальной культуры верхнекубанских, пятигорских и малкинско-баксанских памятников, причем единообразие западных памятников значительно заметнее, чем восточных, византийские влияния (прослеживаемые особенно по бусам и монетам) здесь сильнее. Интересно, что для Византии Сарозий был ценен не столько как военный союзник, поставщик военных дружин (хотя и это могло иметь место), сколько как «владетель» и устроитель своей земли, надежная защита посольств, идущих северокавказскими путями.