Успокойся, это всего лишь Крикет!
Я решаю заняться складочками на платье Марии-Антуанетты. Проходит двадцать минут. Тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят…
Что он делает?
Свет на первом этаже в доме Беллов горит. Насколько я знаю, это означает, что вся семья смотрит по телевизору восьмичасовое… нечто. Как-то так. Я не могу сконцентрироваться и потому злюсь. А еще потому, что Крикет сейчас не здесь, и потому, что меня это волнует. Я стираю макияж, снимаю контактные линзы, надеваю пижаму, аккуратно задергиваю занавески и падаю в кровать.
Часы показывают 9:37. Группа Макса еще даже не начала выступление.
А ведь я думала, что большим лузером чувствовать себя просто невозможно.
Я ворочаюсь в кровати, представляя себе разные картинки: Крикет, Макс, танцовщицы бурлеска, восседающие на барных стульях. В конце концов я забываюсь беспокойным сном и вдруг слышу сквозь дрему тихое «дзынь» со стороны окна. Глаза тут же открываются. Может, показалось?
И снова «дзынь» по стеклу.
Я вылезаю из кровати и открываю занавески. На подоконнике, свесив ноги на улицу, сидит Крикет Белл. В одной руке у него что-то маленькое, а вторая уже занесена для замаха. Я открываю окно, и тысячи эмоций, скрывавшихся внутри, разом вырываются наружу при виде Крикета.
Мне нравится Крикет. И нравится это ощущение.
Снова.
Парень опускает руку:
– У меня не было камешков.
Сердце подскакивает к горлу. Я сглатываю.
– И чем же ты бросался? – Я щурюсь, но все равно не могу разглядеть.
– Надень очки и посмотри.
Как только я возвращаюсь к окну, Крикет поднимает руку повыше. Он улыбается.
Я отвечаю смущенной улыбкой:
– И зачем тебе коробка зубочисток?
– Чтобы делать сырные кубики для вечеринок, – серьезно отвечает он. – А почему ты выключила свет?
– Я спала.
– Еще нет даже половины одиннадцатого. – Крикет прекращает болтать ногами. – Скучаешь без жарких свиданий?
Я не хочу обсуждать эту тему.
– Знаешь, – я показываю на его ноги, – если ты их вытянешь, готова поспорить, они дотянутся до моего дома.
Крикет пытается.
Не хватает всего нескольких футов, и я снова улыбаюсь:
– А мне казалось, они длинные.
– Ах да! Крикет и его чудовищно длинные ноги. А также чудовищно длинное тело.
Я смеюсь, и глаза парня улыбаются в ответ.
– Дело в наших домах, – говорю я. – Они должны стоять ближе друг к другу, а пропорции тела у тебя прекрасные.
Крикет опускает ноги и смеривает меня внимательным взглядом. Момент настолько затягивается, что я вынуждена отвести глаза. Крикет тоже когда-то сказал, что у меня прекрасное тело. От этой неожиданной мысли я краснею. Наконец он прерывает затянувшееся молчание: