– Это было до или после того, как ты порвала с Максом?
Я вжимаю голову в плечи:
– До.
– И ты рассказала об этом Максу?
Я нахохливаюсь еще сильнее:
– Нет.
– А ты не задумывалась над тем, что это неправильно?
Я плачу:
– Мы просто друзья, пап.
Энди со встревоженным видом присаживается на край моей кровати:
– Лола! Каждая собака знает, что этот мальчик в тебя влюблен. И ты знаешь, что этот мальчик в тебя влюблен. И как бы неправильно ни было его пребывание здесь, еще хуже то, что ты его впустила. У тебя был бойфренд. О чем ты думала? Нельзя так относиться к людям. Ни к одному, ни к другому…
Я и не догадывалась, что можно чувствовать себя еще хуже, чем уже было.
– Слушай! – Выражение лица Энди означает, что он скорее наестся стекла, чем скажет то, что вот-вот готово сорваться у него с языка. – Я понимаю, что ты растешь. И как бы ни было тяжело, я должен признать, что есть некоторые… вещи, которыми ты занимаешься. Но ты ведь умная молодая женщина, и мы уже это обсуждали, и я знаю, ты примешь правильное решение…
О господи! Я не могу смотреть Энди в глаза.
– Но ты должна понимать, что нам трудно воспринимать эту часть твоей жизни, особенно это касается Натана. Нора была в твоем возрасте, когда сбежала из дому и забеременела. Но ты всегда можешь поговорить со мной. Я хочу, чтобы ты говорила со мной.
– Ладно, – едва слышно отвечаю я.
– И я не хочу опять обнаружить парня в твоей комнате, слышишь? – Энди ждет, пока я не киваю в ответ. – Хорошо. Я поговорю с Натаном и выясню, что можно сделать. Но не смей даже на секунду, думать, будто ты легко отделаешься.
– Я знаю.
Энди направляется к двери:
– Никогда! Больше! Поняла?
– А что… Что, если я выйду замуж?
– Мы купим раскладушку. Твой муж сможет спать на ней во время визитов к нам.
Я больше не могу этого выносить. И издаю тихий смешок. Энди возвращается и обнимает меня:
– Я не шучу.
Наказание настигает меня в полдень. Я под домашним арестом до конца зимних каникул. Очередной месяц домашнего ареста. Но, честно говоря, мне все равно. Это лишь половина наказания – вторая, невысказанная вслух, намного чудовищней.
Родители больше мне не доверяют. Я должна вновь заслужить их доверие.
Весь день я стараюсь разглядеть Крикета через наши окна, но он больше не заходит в свою комнату. Примерно в три ночи я вижу, как он проходит мимо кухонного окна, так что я знаю, что он все еще дома. Почему он меня избегает? Я умру, если мои родители звонили мистеру и миссис Белл, и в то же время не решаюсь об этом спросить, чтобы не натолкнуть их на эту мысль.
К тому моменту как в комнате Крикета зажигается свет, я чувствую себя совершенно раздавленной. Девятый час. Я откладываю в сторону домашнее задание по английскому и бегу к окну, он уже там. Мы открываем окна одновременно, и туманный ночной воздух прорезает… вопль.