Пятница тянется, как никогда, долго. Я то и дело поглядываю на часы с глазами в виде шариков от пинг-понга, сводя Линдси с ума.
– Все будет, – говорит она, улыбаясь. – Спокойствие, Нед.
– Но с последним звонком мой телефон начинает вибрировать. Сообщение от ГОЛОЙ ЖЕНЩИНЫ С ТИГРОМ:
На эти выходные не приеду. Нежданный проект. На первой же неделе! Дерьмово.
У меня темнеет перед глазами. А затем приходит второе сообщение:
А потом третье:
Надеюсь, ничего страшного, что я это говорю.
Мое сердце колотится как бешеное, пока я пишу ответ:
Я тоже по тебе скучаю. И в эти выходные буду скучать еще сильнее.
Мы переписываемся всю дорогу домой, и мне кажется, будто я превратилась в розовое пушистое облачко. Я говорю, что Крикету пора садиться за домашнюю работу, а он протестует в нескольких сообщениях, и от этого я чувствую себя еще счастливее. В течение ночи телефон звякает несколько раз – Крикет жалуется на мерзких друзей своего соседа Дастина, на то, что умирает от голода и неспособен перечитывать собственные конспекты. Я заваливаю его эсэмэсками о том, что Нора пакует коробки, о сезонном пироге Энди с Клементинами[35] и о том, что случайно забыла учебник по математике в шкафчике.
Рано утром я тихонько спускаюсь по лестнице и застаю родителей врасплох. Они все еще завтракают.
Энди смотрит на календарь:
– Я думал, у тебя дежурство только в четыре часа.
– Я хотела заехать в Беркли. На несколько часов перед работой.
Родители хмуро переглядываются, когда в комнату заходит Нора:
– О, ради всего святого, отпустите ее. Она ведь все равно поедет.
Они разрешают при условии четырех проверочных телефонных звонков, но я все равно счастлива и на все согласна. Я уже выхожу из двери, как вдруг меня осеняет, что надо забрать кое-что маленькое, припрятанное в ящике комода. Я кладу это в сумочку.
Я останавливаюсь возле «Нью Сеул Гардена», и Линдси вручает мне огромный пакет с бутербродами, способный заполнить оба поезда, идущих до Беркли, своим ароматом. Упс! В этот раз я решаю быть храброй и позвонить Крикету сразу, как доберусь до ворот общежития, но на подходе оказывается, что из дверей кто-то выходит и звонить нет необходимости. С той же легкостью я миную живописный внутренний дворик и следующие двери.
И вот я стою возле его двери.
Я поднимаю руку, чтобы постучать, и слышу с той стороны женский смех. Рука дрожит, но я все же стучу. Неужели это Джессика? Опять?
Дверь открывается, и… меня встречает Анна.
– Привет, космическая пастушка! – Она уже заметила мое серебристое платье с бахромой и красные ковбойские сапоги.