— Живой!.. Мы ведь тебя, горячий, давно похоронили. А ты — вот он!.. — Окружили его друзья.
Не верилось, что снова среди своих. Радость распирала сердце, а на глазах стояли слезы.
В полку произошло много изменений. Командовал 100-м, теперь уже гвардейским, Сергей Лукьянов, комэск из братского 16-го авиаполка. У многих пилотов на груди появились боевые ордена. Петр Гучек, закадычный дружок и земляк Григория, был награжден орденом Красного Знамени.
— А комэск наш где? — спросил у него Дольников. — Доложить бы о прибытии…
— Не доложишь… Больше уже не принимать докладов Коле Лавицкому… Погиб Коля…
Вечером, после ужина, Григорий узнал подробности гибели командира эскадрильи Лавицкого. Петр Гучек мрачно протянул ему баян:
— Сыграй, Гриша, сыграй. Любимую Колину…
Нервно легли пальцы на кнопки баяна. И вот сначала что-то отдаленно знакомое послышалось пилотам в тихих переборах, но потом мелодия прояснилась, очистилась, окрепла: припомнил лихой истребитель Гришка Дольников, как играется, — и тогда над степным маревом полетела любимая песня погибшего комэска:
Ты ждешь, Лизавета, от друга привета
И не спишь до рассвета, все грустишь обо мне.
Одержим победу, к тебе я приеду
На горячем боевом коне…
Григорий стоял среди своих ребят, волнуясь все больше, чувствуя мурашки на щеках, и так рвал мехи, так давил на басы баяна, будто в песне этой выплескивалась его душевная боль.
Потом, лежа в землянке, он долго ворочался, никак не мог улечься и уже не знал, душа ли это ноет или раны разболелись.
Прошла неделя, другая. В полку формировались новые боевые пары: прибыла молодежь. Григория Дольникова к полетам не допускали.
Как-то после партийного собрания к нему подошел замполит полка и этак суховато, словно речь была о чем-то второстепенном, несущественном, спросил:
— А вы, младший лейтенант Дольников, определили свое место в общем строю?
Вопрос застал Григория врасплох. «Какое место? В каком строю?..» — не сразу разобрался он, но ответил решительно:
— Я буду драться с врагом насмерть, товарищ майор!
Замполит улыбнулся:
— Не сомневаюсь, товарищ Дольников. А вот с кем конкретно в бой-то пойдешь? Боевой расчет уже утвержден, летчики слетались.
«Не доверяют!..» — Кровь ударила в лицо Григория.
— Один, один пойду в бой! — вырвалось, и он до боли сжал кулаки.
Через полчаса младший лейтенант Дольников был в штабе полка. Стоя в сторонке от командира и замполита, он ждал своей участи. По горячности обоих, по отдельно долетавшим словам: «Проверка», «подтверждение» — догадывался: разговор шел о нем, и разговор трудный.