И Земля Тернов замерла. Казалось, из всех ее фигур, больших и малых, на доске действуют лишь четыре — садовник и трое убийц. Когтен, Клычмар и Клювд настигли Вертена Ю на пересечении Двенадцатого и Восемнадцатого квадратов, в месте, что ныне зовется Взлетом. То был один из бесчисленных аэродромов, стоявших в Земле Тернов, гнездо железных птиц, забытых и пилотами, и инженерами. Машины эти создавались для войны, когда-то их начинили бомбами и горючим, и даже теперь, десятки лет спустя, они по-прежнему были готовы к битве.
Это было удачей для Вертена Ю. План его требовал высоты, размаха, дать который могло только небо. Он взошел на борт бомбовоза, и убийцы последовали за ним. Он не имел при себе оружия, только Бутон — таинственный Предмет Нид, покровительствующий всем цветам и плодам неупорядоченной Вселенной. Ибо Вертен Ю, человек Упорядоченного мира, знал, что оружие бесполезно: с символом можно бороться лишь символом, а с чувством — лишь чувством.
Скажите мне, вы, предугадывающие любой поворот сюжета, — что ставят рядом с кроватями выздоравливающих больных?
Что кладут на могилы умерших?
Что бросают на сцену актерам?
Что служит знаком любви?
Чем просят прощения?
Награждают красивых и храбрых?
Что, спрашиваем мы вас, является символом жизни, красоты, свежести, чистоты, непреходящей памяти?
Вы уже знаете ответ, вы знали его с самого начала. Теперь расскажем о том, что случилось после — когда Вертен Ю выпрыгнул из открытого люка и с помощью Бутона обратил свое тело в цветы.
* * *
Представьте себе Забытую Армию — бескрайнее море людей, окутанных багровым туманом. Сила их — это Гнев, Отчаяние и Жажда Мести, а сами они давно уже пусты, это просто куклы, которым, кажется, уже не заплакать никогда и не засмеяться. Им не под силу даже понять, кем они стали и что утратили. Это горькое, страшное, но в чем-то и величественное зрелище.
Величественное, спросите вы? Величие в неудачниках, в мертвецах? Да, ответим мы, — величие безмерного падения и печаль, проистекающая из него. Оборванцы в грязных лохмотьях, женщины со следами былой красоты, неприметные ничтожества, трупы в истлевших мундирах — все они были марионетками Зова, обреченными преследовать несбыточную цель, все они заслуживали жалости не меньше, чем те, кого им довелось иссушить своими руками.
Но защитники столицы, глядя в незрячие глаза Забытой Армии, чувствуя на себе ее холодные руки, едва ли вспоминали о жалости. Забытая Армия наступала молча, убивала молча, молча терпела увечья — и безответность ее, непреклонность и неотвратимость казались уже проявлением рока, а не человеческих сил. Словно прорвался гигантский гнойник, и то, что живые счастливые люди гнали от себя, прятали, избегали, теперь шло на них, облеченное в плоть, ведомое тем, что превыше всякого понимания.