— Что вы собираетесь делать? — спросил я.
— Мы помогаем вам, — сказал Гарвиг и повернулся к Брогсену. — Желтую, я думаю, она вернее.
Он порылся у себя в карманах и достал плоскую коробочку. Внутри нее оказались две пилюли лимонно-желтого цвета.
— Слушайте, — сказал я, — я не хочу ничего такого! Можете просто забрать книгу и…
— Не мешай! — оборвал меня Брогсен. — Гарвиг, какой у тебя номер в ДАНКЛИГе?
— Сто одиннадцатый, — ответил тот. — А у тебя?
— Сто пятьдесят второй.
— Послушай, — обратился Брогсен ко мне. — Мы сейчас сделаем кое-что, но ты не бойся. Это все не имеет значения. Важно, чтобы ты сумел прочитать ФОТУРО. Если все получится, ты сможешь нас навестить. Просто открой ЛОРКЕНГАР на ДАНКЛИГе и используй схемы, которые мы тебе назвали. Мы будем ждать тебя.
— До встречи, — сказал Гарвиг — и проглотил таблетку. Брогсен последовал его примеру. Это случилось быстро, и вот двое мальчишек лежали мертвыми в моей комнате.
Я не успел им помешать. Но хотел ли я им помешать — вот в чем был вопрос. По-видимому, они знали, что делали. Думаю, они хотели дать мне понять, что совершают нечто важное, нечто, чем я не имею права не воспользоваться. Они хотели подтолкнуть меня к последнему шагу.
Я взял книгу. Все разделы были на месте, но добавился еще один, шестой — ФОТУРО. От этого слова у меня мурашки пошли по коже. А над оглавлением дрожащим почерком было написано: «ВСЕ-ТАКИ ТЫ ПРИШЕЛ. СМЕЛО ПРОЛИСТЫВАЙ ОСТАЛЬНОЕ — ПУТЬ ОТКРЫТ».
Я послушался. Дрожащими руками я пролистал ДАНКЛИГ и МОРВИЗ, миновал ЗОНКЛИГ, МОНЕРОК и ВВЕДЕНИЕ, и остановился перед таинственным и манящим словом — ФОТУРО.
Мгновение — и я перевернул страницу.
* * *
Высоко над городом появился большой черный шар.
ФОТУРО
…а на деле все очень просто: есть ряд явлений — черные шары, различные функции ЛОРКЕНГАРа, обновление и т. д. — изучение которых дает основания полагать, что все вместе они образуют некое целое. Вместе с тем, когда мы пытаемся воспроизвести эти явления в необходимом порядке, мы всякий раз сталкиваемся с отсутствием качественно нового результата. Отдельные части целого работают, как надо, но то, к чему они обращаются — не действует.
Представьте, что вы собираете мозаику: вроде бы у вас уже сложилась цельная картина, но когда вы кладете завершающий фрагмент, оказывается, что все это время вы собирали бессмыслицу. Вместо предмета или человеческого лица — хаос линий, мешанина цветов. Вы не понимаете, почему так получилось, знаете только, что вплоть до самого конца все шло, как по маслу, все имело смысл и укладывалось в определенную схему. Так вот, каждая деталь этой мозаики безупречна и предоставляет в наше распоряжение богатейшие возможности — проблема именно в том, что мы должны собирать мозаику, а не играться с отдельными деталями. Сказав «А», мы должны говорить и «Б», а «Б» сказать невозможно.