Ох, лучше бы уж не говорил про эту «тарелку»! Как будто лишний раз подчеркнул, что она не из их «городского» круга. Потом, когда пошел ее до общежития провожать, она не удержалась, попрекнула его этим невольным «подчеркиванием». И маминой бестактностью под горячую руку попрекнула. И он тоже в долгу не остался:
– А зачем ты на отцовской инвалидности зациклилась? Ну, сказала бы – там-то и там-то работает… Что, трудно было? У матери вообще предвзятость относительно всяких там инвалидностей… Она считает, что молодой семье никакие заботы о больных родителях мешать не должны…
Ох, как она тогда на него взъярилась! Слово за слово зацепилось, поссорились… Потом, когда первая обида прошла, опомнилась, конечно, да уж поздно было.
Хотя…Наверное, это и был как раз тот случай, когда следовало тоже в окно лезть да сопли-слезы в ход пускать, да по всем правилам завоевания саму себя предлагать и «люблю-не могу» включать. Да, надо было, но опять из нее гордыня полезла, засияла печатью во лбу – я не такая, я девица сильно «порядочная»! Хотя, если честно, какое уж там от этой печати сияние… Так, обыкновенный синий штампик. Никому шибко и не нужный. Кто сейчас эту пресловутую «девичью порядочность» в расчет берет? Смешно, не модно… Вроде и понимала она эту «не модность», и стыдилась даже, а вот, поди ж ты, не смогла, застопорилась на своих деревенских комплексах.
Стыдно сказать, но с этой «порядочностью» она до самого замужества так и не рассталась, Лехе как подарок преподнесла. Он и удивился, и оценил, конечно, но… Ей-то от этого какая радость? Лежать на убогом диване да запахом жареной картошки наслаждаться? А утром опять по Одинцовским улочкам грязь месить?
Вздохнув, она рывком поднялась с дивана, зачем-то подошла к зеркалу, осмотрела себя с головы до ног. Улыбнулась скептически – ну ни фига, как сама себя раззадорила… Мало, значит, судьба дала? Леху тебе не надо стало? А кого тебе надо, милая, с такой заурядной внешностью? Ты ж не модель, чтобы на тебя какой-нибудь Александр Синельников, к примеру, внимание обратил. Не толстая, но и стройности нежной отродясь в тебе не было. Ты всего лишь крепенький гриб-боровик. А еще про таких говорят – кровь с молоком. И веснушки у тебя вон по щекам, по носу рассыпаны, совсем не модельные…
– Ань!
Она вздрогнула, обернулась на Лехин зов испуганно. Видимо, было в ее взгляде еще что-то, кроме испуга – лицо его вытянулось тревожным удивлением. Выйдя из кухонного проема, подошел, будто крадучись:
– Ты чего это, Ань?
– А что я? Перед зеркалом, как видишь, стою, на себя любуюсь…