«Господи! Ну, что же она за дура! — мелькнуло в уме Елены Викторовны. — Ведь в скверике — совершенно не значит, что перед памятником злодейски убитому революционеру! А она почему-то зациклилась именно на этом месте! Забыв, что расположенный пятьюдесятью шагами вниз по склону перекрёсток напротив библиотечной ограды куда сильнее насыщен положительной энергией, чем пятачок перед вознесённым Бауманом! И, главное, что, хоть до этого злосчастного пятачка от дома Андрея чуточку ближе, чем до «библиотечного» перекрёстка, в двух случаях из трёх они с Андреем встречались именно здесь: на, так сказать, освящённом именем Александра Сергеевича месте».
Вид мальчика, с наслаждением облизывающего мороженое, хоть и умилил госпожу Караваеву, но и встревожил: Господи! Андрюшенька — он же совсем ребёнок! И я взрослая стерва собираюсь выкрасть его у мамы?! Нет! Стерва не я, а Милка! Ведь вынуждает! Ну, ладно: узнала о наших отношениях, приревновала, устроила мне скандал, но зачем же клевать Андрюшеньку? Будто он ей не сын, а муж? Или — действительно?.. Ведь у этой некулёмы Милки никогда не было постоянного мужика… Ни один не мог с ней ужиться дольше нескольких месяцев. И только-только подрос Андрюшенька… как говорится, в доме запахло мужским духом… а может, не только — в доме?
Как ни странно, вздорное подозрение, мигом мелькнувшее у Елены Викторовны — пока она, здороваясь, протягивала Андрею руку и устраивалась на лавочке рядом с ним — помогло госпоже Караваевой найти верный тон.
— Андрюшенька — знаю. Как тебе сейчас нелегко. С одной стороны — мама, с другой — я. Даже для взрослого… прости, Андрюша! Я имела в виду не возраст. Иной мужчина и в тридцать, и в сорок — ребёнок. Если он не научился принимать ответственные решения. Или прячется за мамину юбку, или находится под каблуком у жены. А ты — нет. Я знаю. Ты — можешь. Сделать по-своему. Это называется — совершить поступок. Как настоящий мужчина. Из тех — от которых женщины без ума. Ведь почему, думаешь, нас с такой невозможной силой потянуло друг к другу? Хотя, конечно, по возрасту я тебе не пара… И в этом твоя мама права. Но — в одном только этом. А в остальном… я же не безответственная дура! Я же хочу — как лучше! В первую очередь — для тебя. Ведь, Андрюша, скажи… — заговорив по вдохновению, Елена Викторовна не выбирала слов, они находились сами, однако, почувствовав, что монолог себя исчерпал и желая открыть дорогу для диалога, женщина слегка запнулась и продолжила самым банальным вопросом: — Тебе хорошо со мной? Ведь — правда?