— Юрий, немедленно прекратите! Как вам не стыдно! Разве можно у женщины спрашивать, кем она приходится мужчине?! Вам что — никогда этого не говорили?!
Из двух типов реакции — «оправдательного» и «агрессивного», — которые можно было предположить в ответ на резкое замечание астролога, у старого нищего проявился первый — с некоторым сентиментальным уклоном:
— Да я — ничего такого… я же к тому — что Алексея жалко… мне вон — и то… а женщинам… особенно — которые близкие… ну, вот — и спросил поэтому… а если не так — вы уж, Татьяна, меня, пожалуйста, извините. Вы, — быстрый взгляд в сторону Окаёмова, — Лев Иванович, тоже.
Вполне удовлетворённый этим чистосердечным извинением, астролог несколькими словами сгладил возникшую неловкость и, отказавшись от намерения выпытать что-нибудь о гибели друга, (тоже мне — Эркюль Пуаро!) решил прекратить с появлением словоохотливого бродяги сделавшиеся натянутыми «посиделки» во дворике.
— Танечка, нам, кажется, пора? — чтобы их поспешный уход не смахивал либо на бегство, либо, напротив, на «демонстрацию силы», с преувеличенным вниманием глянув на циферблат часов, Окаёмов обратился к женщине. — Ведь дел-то сегодня — жуть!
Сразу понявшая Льва Ивановича и сразу с ним согласившаяся артистка подтвердила, да: дел у них на сегодня действительно — уйма. Однако, прежде чем подняться с лавки, Татьяна Негода достала из сумки два полиэтиленовых пакета, переложила в них оставшиеся на тарелке бутерброды и огурцы, посмотрела, приподняв её до уровня глаз, водку в бутылке — пожалуй, больше стакана — и предложила всё это нищему:
— Вот, Юрий. У нас действительно — дел до чёрта. А вы здесь — за Алексея. Ну — на помин души. Выпейте — а?
Поблагодарив артистку, бродяга заверил, что само собой, что на помин души Алексея он выпьет не только здесь и сейчас, но и позже, вечером с Васькой и Фёдором они Алексея обязательно помянут, как следует. Украдут, если надо, но помянут по высшему разряду.
Окаёмов, дабы не потворствовать греху, протянул ловкому попрошайке сотенную купюру — мол, желательно без криминала — и, взяв под руку Татьяну Негоду, решительно направился к подъезду: нет, похоже, на ближайшие два-три часа ему придётся взять в свои руки бразды правления — иначе уже намечающаяся бестолковщина грозит перерасти в совершенный хаос.
На кухне алексеевой квартиры — а входную дверь Татьяна намеренно не заперла, и вошли они очень тихо, не потревожив спящую в большой проходной комнате Валентину — женщина достала из холодильника водку, солёные огурцы и, видимо, заранее приготовленные с изрядным запасом бутерброды. Окаёмов, мысленно похвалив себя за решение перехватить инициативу, переиначил известную шутку Жванецкого, сказав, что в любых количествах алкоголь не вреден лишь малыми дозами и (по праву друга) достал из буфета крохотные («гомеопатические») рюмочки. (Дескать, нам, Танечка, следует поостеречься, день-то впереди намечается — ого!) Слегка смущённая этим, как ей показалось, упрекающим окаёмовским жестом, артистка сочла нужным оправдаться — то ли в его глазах, то ли сама перед собой: