По счастью, у священников, как правило, нет времени заниматься долгими «самокопаниями», и, главное, из-за опасности впасть в грех уныния, пастырям нельзя давать места в душе этим интеллигентским штучкам. А посему, встав с дивана, до ужина — до девяти часов — отец Никодим усердно работал над проповедью на ближайшее воскресенье, отложив на завтра размышления о проблемах Марии Сергеевны. И после молитвы, около одиннадцати часов ночи устроившись рядом с уже спящей матушкой Ольгой и потушив ночник, Никодим Афанасьевич, конечно, не предполагал, что сразу по пробуждении его душу зацепит извечный враг человеческого рода. Зацепит сомнениями в верности советов, данных им Марии Сергеевне. Ловко — естественно, не без подтасовки — воспользовавшись троичностью земной человеческой природы: как существа биологического, социально-интеллектуального и духовного.
Встав, как обычно, около шести утра, Никодим Афанасьевич зашёл в ванную и здесь, за чисткой зубов лечебно-профилактическим «фтородентом», был ущемлён Врагом:
«Ай-яй-яй, отец Никодим! Епитимью, которую ты вчера наложил на Марию Сергеевну, вспомни-ка?! И тебе не стыдно? Поддался, понимаешь ли, на провокацию горе-врача Извекова и свою духовную дочь прямо-таки обрёк на блуд! Велев ей и в себе, и в муже распалять греховную телесную похоть! Отец Никодим, окстись!»
Первый укол Врага застал Никодима Афанасьевича врасплох: кое-как дочистив зубы и без всякого удовольствия постояв под душем, священник вышел к завтраку нисколько не посвежевшим — казалось, погрустнел даже дракон на его шёлковой китайской пижаме. Заметив удручённое состояние мужа, — что за все годы со времени принятия сана случалось с ним крайне редко — матушка Ольга, подавая на стол разогретый грибной пирог, попробовала отвлечь батюшку разговорами на мелкие хозяйственно-бытовые темы: дома ли он будет сегодня обедать? во сколько? что сготовить на ужин? — и т. д., и т. п.
Односложно отвечая на вопросы жены и рассеянно тюкая вилкой в салатницу с дольками помидоров, Никодим Афанасьевич с большим трудом выстраивал оборону против вероломного напавшего на него Врага:
«Да, посоветовал… ладно — чего уж! — наложив епитимью, можно считать, принудил. Но Мария Сергеевна… ведь — в своём презрении к плотским радостям, жажде духовного совершенства — она довела себя до грани крайне опасного нервного срыва! А физиология — есть физиология. Да ещё — в сочетании с предельно неустойчивой психикой? С ярко выраженной истероидностью? К тому же — нельзя исключить и параноидальные мотивы! И потом… её муж… Лев Иванович… сколько он будет терпеть жену-монашку? А разойдётся? И Мария Сергеевна в этом случае загремит прямиком в «психушку»? И хорошо — если только в «психушку». А ну как, не дай Бог, что-нибудь похуже?.. при её-то крайне лабильной психике… на кого в этом случае ляжет её грех? На меня!»