Кроме уставного грога, на борту кораблей его Величества не дозволялось иного спиртного. Стивен не имел представления, как обстоят дела на приватирах, да и не интересовался. Но он хорошо знал, что творит алкоголь с его земляками, и с тех пор пытался придумать какой-нибудь способ отвлечь обычно трезвого Падина от бутылки. Поведение молодого человека уже начало меняться. Хотя он вел себя безупречно, в нем начали проявляться зачатки самоуверенности, не самое привлекательное качество в ирландском его понимании. А иногда его охватывала странная мечтательная радость.
На деле Падин уже окончательно пристрастился к опиуму, стал опиумным пьяницей, выпивающим по шестьдесят капель в день. На берегу он предпринимал попытки купить собственный запас, но поскольку уловил в названии лишь слово «настойка» и не умел ни читать, ни писать, успеха не добился.
«Есть сотни настоек, моряк, — огорошил его аптекарь. — Какую именно тебе надо?». Ответа он не получил. Со спиртным проблема решилась легче. В самом начале своего знакомства с настойкой он услышал, как доктор Мэтьюрин рассказывает про используемый для изготовления приличный бренди. Так что сейчас доза Стивена стабильно разбавлялась самым лучшим товаром из винной лавки. Происходило это так постепенно, что о такой возможности он подозревал не больше чем о том, что можно вскрыть медицинский ящик.
Но если ты гораздо сильнее среднего моряка, то нет ничего проще. «Сюрприз» начинал свою жизнь как французский «Юните», поэтому массивная дверца встроенного медицинского ящика была подвешена на петлях со стержнями на французский манер. Очень сильный человек мог просто поднять ее из петель.
Утром неудовольствие Стивена все же рассеялось. Проснулся он очень рано и с ясной головой. Состояние редкое, но уже более привычное с тех пор, как его обычная ночная доза так сократилась.
Спешный осмотр лазарета показал, что Эдвардс почти наверняка сохранит ногу, и остальным больным тоже не требуется срочной помощи. Мэтьюрин поднялся на палубу. Воздух оказался теплым и неподвижным. Над сушей еще сохранялись остатки ночи, а вся восточная полусфера окрасилась в нежный фиолетовый, переходящий в бледно-голубой на горизонте.
Уборщики деловито приближались к Мэтьюрину, уже дойдя до перемычки палубы. Том Пуллингс, вахтенный офицер, сидел на якорном шпиле с подвернутыми панталонами, спасаясь от потопа.
— Доброе утро, доктор! Присоединяйтесь ко мне на нейтральной территории!
— Доброе утро и вам, дорогой капитан Пуллингс. Но я вижу, что моя маленькая лодка прикреплена к этим кранам сзади, и я страстно желаю…