— Вы знаете преподобного мистера Хита? — поинтересовался Стивен.
— Отца Хита? Конечно, его все знают. Мы все ему носим разные редкости, вроде морского ребенка или сельдяного короля.
Мистер Роук приподнялся, удерживая равновесие.
— Сэр, — прокричал он очень громко, — если вы к чертям не начнете откачивать, поменяйтесь со мной местами, и я займусь этим сам.
В гостиной на втором этаже «Головы Уильяма» в Шелмерстоне Софи читала вслух:
— Хлеб в мешках, двадцать одна тысяча двести двадцать шесть фунтов, он же в бочках, тринадцать тысяч четыреста сорок фунтов. Мука хлебная в бочках, девять тысяч фунтов. Пиво в больших бочках, тысяча двести галлонов. Крепкое спиртное, тысяча шестьсот галлонов. Говядина, четыре тысячи порций. Мука вместо говядины, в малых бочках, тысяча четыреста фунтов. Нутряное сало, восемьсот фунтов. Изюм, две с половиной тысячи фунтов. Горох в больших бочках, сто восемьдесят семь бушелей. Овсянка, десять бушелей. Пшеница, сто двадцать бушелей. Масло, сто двадцать галлонов. Сахар, полторы тысячи фунтов. Уксус, пятьсот галлонов. Кислая капуста, семь тысяч восемьсот шестьдесят фунтов. Солод в больших бочках, сорок бушелей. Соль, двадцать бушелей. Свинина, шесть тысяч порций. Горчичное семя, сто шестьдесят фунтов. Сгущенный сок лайма, десять бочонков. Выпаренный лимонный сок, пятнадцать бочонков. Цены на листе бумаги рядом с чернильницей. Я сложила все суммы, кроме двух последних, которые доктор Мэтьюрин уже оплатил. Возможно, стоит сравнить результаты.
Пока мистер Стэндиш, новый и неопытный казначей «Сюрприза», умножал и делил, София смотрела в окно на залитую светом бухту.
«Сюрприз» стоял пришвартованным около верфи Болтера, принимая огромное количество припасов — тех, что записаны в лежащих на столе бумагах. Фрегат выглядел не лучшим образом, с настежь распахнутыми люками и спускающимися вглубь подъемными воротами. Глупо класть последний слой краски до того, как закончат погрузку. Но глаз моряка заметил бы новый манильский такелаж, которому позавидует любой корабль его величества, не говоря уж о сиянии позолоты на носовой фигуре и завитке под ней.
За время своей долгой службы корабль звался и «Юните», и «Реталиэйшен», и «Ретрибьюшен». Довольно сердитая скульптура на носу более-менее подходила под все эти имена. Но сейчас какой-то самородок изогнул ей брови и сделал губы поджатыми — само воплощение сюрприза, приятного сюрприза, с золотыми локонами и впечатляющей грудью.
Увидела Софи и проносящихся внизу своих детей, а еще отчетливее услышала. Никто бы не назвал их воспитанными — росли они в основном в окружении громкоголосых, не стесняющихся в выражениях восторженных моряков. Но теперь им на некоторое время дали свободу в окружении целой толпы души в них не чающих приватиров. Напичканные сладостями, одаренные ножиками, ручными попугаями и цанцами