— Как мне кажется, они вряд ли буду суровыми к сослуживцам.
— Но, знаешь ли, они суровы. Во время мятежей девяносто седьмого матросы поддерживали на восставших кораблях строгий порядок, и если кто неподобающе себя вел — имею в виду, по их мнению — то устанавливали решетку. Две, три и даже четыре дюжины плетей назначались не так уж редко.
— Как я понимаю, ты все-таки решил не в пользу этого правила.
— Именно так. Мне пришло в голову, что если между старыми и новыми матросами начнется вражда, а ты же знаешь, как тяжело поначалу притереться друг к другу смешанной команде, то раз уж придется наказывать старого «сюрпризовца», то его ждет очень суровая порка. Будь я проклят, коль моих людей посмеют так пороть.
— Будем надеяться, что постоянная стрельба из орудий их подружит. Я заметил, что сильный шум и активность придают бодрость духу и сплачивают людей.
Сильного шума и активности хирург «Сюрприза» и его помощник получили в последующие дни сполна. Джек поймал Стивена на слове, и не только позднюю часть утренней вахты отдали под практическую стрельбу, но вечерние часы также заставали корабль с очищенной к бою палубой, грохочущим — иногда даже стреляющим с обоих бортов одновременно, выбрасывающим пламя из темного облака дыма, словно рукотворный вулкан.
Мартин и Мэтьюрин — тихие люди, они не любили чудовищный шум, не просто ужасный грохот последовательных взрывов, но рев орудийных станков, стремящихся то вперед, то назад, и всеобщий топот ног, носящихся между орудиями, артиллерийскими погребами и снарядными ящиками. Обоим не нравились орудия убийства сами по себе, но особенно негодовали они от того, что боевая тревога продолжалась даже в последнюю полувахту[9] — как раз когда корабль вошел в воды, интересные с точки зрения натуралиста.
«Сюрприз» не только ревел так дьявольски, что ни одна птица, медуза или пелагический краб не собирались держаться в зоне видимости, но и врачей вынуждали ограничиться орлопом, их местом по боевому расписанию. Их помощь требовалась и на учениях — многих неудачников привели или даже принесли вниз с ожогами, ссадинами, сломанными пальцами рук и ног и даже со сломанной ногой.
Иногда Стивен по трапам выбирался в главный люк и таращился туда-сюда на оживленную палубу. Его сердце грело зрелище Джека Обри, спешащего от орудия к орудию, иногда агрессивно освещенного вспышками пламени, иногда кажущегося высоким привидением. Он раздавал советы расчетам спокойным, совершенно уверенным ревом, загоняя неуклюжих матросов на их места, иногда впрягаясь в пушечные тали, чтобы накатить орудие, иногда с помощью лома наводя его. Все это он проделывал с пылким напряженным вниманием, а когда выстрел попадал в цель и расчет ликовал, на его лице проступало суровое удовлетворение.