Он пожал плечами.
― Вы начали видеться со старыми дружками.
― Они все были тут в Ньюкасле, почти такие же, какими я их покинул. Поначалу они относились ко мне с подозрением, но они знали о Сьюзан. Об этом говорилось во всех газетах.
Он испустил горький смешок.
― То есть, эти люди не были святыми, это я могу сказать уж точно, и я не видел их тринадцать лет, но у меня было чувство, что они ― это все, что у меня осталось, и они позволили мне вернуться.
― Как восприняла это Барбара?
― Она сказала, что горбатого могила исправит, но не то, чтобы ей было так уж не все равно. Она думала, что, в любом случае, ее жизнь кончена. Она начала пить. Никогда раньше не касалась спиртного, а я не возражал. Думал, бокал другой облегчит ее боль, так почему бы и нет? Но она не могла это контролировать, начала прятать алкоголь по всему дому. Они так делают, ― сказал он, ― настоящие алкоголики, то есть. Я пью, но могу остановиться.
Он посмотрел Хелен в глаза.
― А Барбара не могла. Когда я пропал на год, ― они оба знали, что он имел в виду тюрьму, ― и, когда вернулся домой, она была в ужасном состоянии. Она умерла через полтора года после того, как я вышел. Потом я переехал.
Он рассказывал свою историю, как будто просто выкладывал факты, но Хелен внутренне содрогалась от боли, которая сокрушила этих двух людей. Какими иными могли быть их жизни, если бы только Сьюзан вернулась к ним.
― Вы знаете, есть что-то в этой деревне, ― сказал Пол. ― Я хочу сказать, все маленькие местечки хранят свои секреты, но Мейден-Хилл...
― Что с ним?
― Деревенские жители были... нас так и не приняли. Даже спустя десять лет жизни там, я всегда думал, что есть мы и есть они.
Он не мог толком это объяснить.
― Они сомкнули ряды? ― предположила Хелен.
― Откуда вы знаете?
― Такое случается, ― пояснила она. ― Я уже видела подобное. В деревнях, где все знают всех, а семьи живут поколениями, они сторонятся чужаков.
― Почему, вы думаете, я горевал, а другие нет? ― спросил он. ― Я был там не единственным, совершившим дурные поступки, но я был единственным, кто неоднократно читал об этом в газетах.
Это заинтриговало Хелен.
― Кто еще совершал дурные поступки, Пол?
Он фыркнул.
― Для начала, Кенни Гилберт.
Глава 34
1976 год
Дэнни Гилберт любил своего отца, но тот был прохвостом. Юный Билли знал это, потому что его отец сам так сказал.
― Кенни Гилберт настоящий прохвост.
Слова доносились с кухни, но так как дверь была открыта, Билли смог расслышать слова, и он навострил уши при упоминании отца его лучшего друга.
― Он может продать снег чертовым эскимосам.