Брэдшоу не стал отвечать, так что Уиклоу продолжил.
― Если вы думаете, что получили немного газетной славы, когда совершили это, представьте себе, что произойдет, когда я передам вам этих маленьких ангелочков для погребения?
Он состроил поддельное, печальное лицо: такое, которое делает клоун, когда притворяется, что готов заплакать. Брэдшоу захотел ударить его, ударить сильно.
― Благодарность родственников, ― Уиклоу добавил в голос плаксивых ноток, ― спасибо вам, детектив Брэдшоу, вы вернули мне моего ребенка.
Брэдшоу пытался сохранять хладнокровие, но сейчас ерзал на месте. То было инстинктивное движение, но Уиклоу его заметил. Он вытянул руку, как будто видел перед собой слова на первой странице.
― ГЕРОЙ РАСКРЫВАЕТ ВЕЛИЧАЙШУЮ ЗАГАДКУ СЕВЕРО-ВОСТОКА, ― продолжил он. ― Детектив-сержант Йен Брэдшоу скромно отказался ставить себе в заслугу обнаружение тел детей, считавшихся пропавшими все эти годы.
Он вернулся к своему нормальному голосу.
― В конце-то концов, повышение будет сущим пустяком, ведь вы сможете дать имя своей следующей книге.
― Ты закончил?
― Может быть, ― сказал Уиклоу, ― если вы сможете убедить меня, что, действительно, выслушали мою историю.
― И каким образом?
― Я вам говорил.
Он казался разочарованным.
― Если вы сможете сказать мне, почему я сделал то, что сделал, тогда, может быть, я скажу вам, что все хотят знать.
И он скрестил руки, будто бы, чтобы продемонстрировать, что не скажет и слова, пока Брэдшоу ему не ответит.
― Власть, ― просто назвал Брэдшоу.
― Продолжайте, ― сказал Уиклоу. ― Почему вы так считаете?
― Убийство Тима Коллингса.
Брэдшоу почувствовал, что его голос дрожит, когда вспомнил о крайне тревожащих размышлениях Уиклоу о последних часах жизни того бедного мальчика.
― По тому, как ты... довлел над ним... игнорировал его просьбы отпустить... удерживал его живым...
― Вы думаете, я сделал это потому, что наслаждался властью над ним? ― не без основания спросил Уиклоу.
― Да.
― Вы не считаете, что здесь была и сексуальная составляющая?
― Нет.
― Почему нет?
― Потому что все, что ты писал о своей предыдущей жизни, наводит меня на мысли, что ты человек, не испытывающий сексуального влечения.
― Интересно, ― произнес Уиклоу. ― Был один психиатр, сказавший, что я убивал детей из-за глубокой ненависти к своей собственной сексуальности. Кажется, у него была теория, что их тела в предпубертатном периоде в каком-то смысле возбуждали меня, ― Уиклоу нахмурился, будто теория этого мужчины была чушью. ― Лично я считаю, что это он был единственным, имеющим зацикленность на детских неразвитых телах, а не я.