Она принялась готовить шакшуку, попутно разогрела вчерашние бурекасы и начала резать огурцы для аппетитного израильского салата, жалея только, что нет ни петрушки, ни мяты.
Выложила маринованные огурцы и оливки, и, если трапезу как-нибудь называть, она бы назвала ее полуночным завтраком.
Она еще готовила, когда в кухню вошел Генерал, а с ним — она глазам своим не поверила — Арафат собственной персоной.
Он стоял перед ней в униформе и в своей знаменитой куфии, конец этого головного платка был, как всегда, аккуратно уложен на плече треугольником, напоминающим очертания большого Израиля, Палестины. Она редко теряла дар речи, но сейчас… Она никогда раньше не видела Арафата живьем.
Генерал, который был в хорошем настроении, представил их друг другу.
— Мой любимый недруг заглянул перекинуться словечком, — сказал он.
Арафат поздоровался с ней тем самым высоким голосом, что она до этого слышала только по радио или через телеэфир. Слова — «приятно с вами познакомиться» — прозвучали, слетая с его полных губ, ровно так же.
Мужчины не перешли ни в кабинет Генерала, ни в столовую, ни во внутренний дворик, где он очень часто принимал посетителей. Они уселись за кухонный стол, и Генерал сказал ей:
— Рути, слишком много времени обе стороны потратили впустую. Мы встретились, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. И где, как не на кухне, удобней всего накрыть стол?
Она сказала, что может оставить их одних и закончить готовку потом. Но Генерал, преисполненный гостеприимства, настоял, чтобы она не уходила.
И она осталась — готовила, подавала, сновала туда-сюда, убирала пустые тарелки, наливала питье. Тихая, незаметная, как муха на стене.
Разговор они начали не с дел, не с политики, не с будущего двух народов. За шакшукой пустились вспоминать все свои неудавшиеся попытки убить друг друга, все несчастные случаи, все опасные положения, когда тот или другой мог погибнуть и не погиб.
— Мой самолет потерпел аварию в пустыне, а я остался жив, — сказал Арафат.
— Когда я был совсем молодой, меня ранило в живот в Латруне.
— Ваши снайперы держали меня под прицелом в Бейруте.
— Вы про это знаете? — спросил Генерал, лучась.
— Я видел фото. А раз так, значит, вы хотели, чтобы я его увидел.
— Зря мы тогда вас пощадили.
— Сэкономили бы на теперешнем ужине, — сказал Арафат, беря маринованный огурчик. — Почему вы не стали стрелять? Мне всегда хотелось знать. Давление русских? Американцев?
— Просто это было бы неправильно, — ответил Генерал. — Дьяволу ведь так нравится, что мы оба тут орудуем.
Она тонко понимала своего начальника. Продолжала возиться на кухне, копалась, медлила, помогая поддерживать неофициальную атмосферу. Наконец они при ней перешли к главному, к тому, что подтолкнуло их к этой полуночной встрече.