Ли
Энни выписали из лазарета за несколько дней до Дворцового дня. После того как меня назначили командующим флотом, она стала командиром аврелианской эскадрильи, и я лично прикрепил почетный значок на ее форму. А на моей форме уже сверкал орден командующего флотом. Знак Первого Наездника – горн, окруженный переплетенными между собой золотыми и серебряными кругами, а знаком отличия командира эскадрильи был аврелианский дракон с распростертыми крыльями. Она приняла его с вежливой улыбкой, которая не могла скрыть ее разочарования и избавить меня от чувства вины.
После турнира еще три дракона обрели боевое пламя. И хотя этого было недостаточно, чтобы начать военные действия, особенно против надежно защищенного Нового Питоса, но настроение народа Каллиполиса тут же изменилось. Город чувствовал себя под защитой. И эта перемена в настроениях, особенно в преддверии празднования Дворцового дня, пришлась на руку Министерству Пропаганды, которое решило использовать ее как вдохновляющую силу перед лицом неминуемой войны. Кроме того, Министерство Обороны всеми силами стремилось засекретить предстоящий военный парад.
Тиндейл сгинул в тюремных казематах после того, как Комитет по Перевоспитанию поделился с Министерством Информации сведениями о его антинародных настроениях. Несмотря на появление боевого пламени у драконов нашего флота, «Аврелианский цикл» все же подвергся уничтожению. Библиотека отца Лотуса была разорена.
Библиотека стражников, как и библиотека Атрея, избежала этой печальной участи, но нам приходилось участвовать в сожжении других экземпляров поэмы. Глядя, как пламя пожирает страницы, разгораясь на ветру, я вспоминал бессмертные строки поэмы, горькие, как дым:
«Перед тобой стою я, глядя, как угасают последние всполохи моей сгоревшей души.
Я, избежавший опасности и боли твоего разрушительного гнева.
И если суждено нам умереть, дай мне шанс умереть от собственных рук».
За три дня до праздника Дворцового дня я проснулся от того, что Кор изо всех сил тряс меня. Во время кошмаров я обычно, запутавшись в одеяле, пытался выбраться из постели. Кор заставил меня лечь.
– Все в порядке. Ты просто…
Просто разбудил других. Это происходило не так уж часто, но перед Дворцовым днем нервы у всех были натянуты до предела. В общежитии царила непривычная тишина, никто не храпел и не посапывал во сне. Кошмар, от которого я проснулся, был еще ярким, и в ушах застыл мой собственный пронзительный крик. Одеяла пропитались потом, мое лицо сделалось влажным.