Ее голос прозвучал отстраненно и устало.
– Хорошо.
Энни повела меня обратно к дому, а затем еще сделала десять шагов к месту, которое когда-то было их двором.
– Вот где он стоял.
Она останавливает меня, чтобы я оказался на том же месте. Она указывает куда-то позади меня.
– Он спешился с дракона, и тот остался там. А солдаты были и тут и там. Мы все были недалеко от дома. А отец разговаривал с ним здесь.
Она стояла в метре от меня, заняв место своего отца. Мы смотрели друг на друга. А потом Энни сделала вдох и упала на колени.
Когда я был ребенком, я бесчисленное количество раз наблюдал за тем, как люди падают на колени перед моим отцом. Но, я думаю, это первый раз, когда я видел это так, как оно было на самом деле. Протест хотел вот-вот сорваться с моих губ, а лицо начинало гореть. Но потом Энни подняла взгляд на меня, будто предвидя это, и, посмотрев на нее, я замолчал. Я попросил ее показать мне, и она хотела, чтобы я видел это так.
Она склонила голову и осталась стоять на коленях, медленно и взвешенно вдохнув еще три раза. Я думал, она считала свои вдохи, как и я. Ее ладони уперлись в траву, стали опорой. Я смотрел на ее склоненную голову, затылок и прямую спину. Это был долгий момент. У меня было достаточно времени, чтобы подумать о том, что в другой жизни мы с ней могли познакомиться только так.
А потом Энни поднялась на ноги. К ее лицу прилила краска, так же, как и к моему. Она продолжала свою историю так, будто не прерывалась. Ее тон был неумолимым, будто теперь, когда она начала, она была полна решимости пройти через это, не останавливаясь.
– Мой отец, должно быть, был напуган: он никогда раньше не разговаривал с Повелителем драконов. Этот мужчина казался могущественным, ужасным и могущественным. Как Бог. Отец наверняка боялся его еще из-за дракона. Но он все равно держался. Он вел себя достойно. Было сложно сохранять достоинство, стоя на коленях перед кем-то вот так.
Я не слышала многого из того, о чем они говорили, и мне было сложно понимать акцент лорда Леона. Но потом Леон скомандовал нам всем зайти в дом. Я знала, что что-то было не так, потому что отец плакал. Он спросил отца, кто был его любимчиком, и я сначала не поняла, о чем он говорит. Отец сказал, что у него не было любимчиков. Потом… мой брат, судя по всему, понял, о чем речь, потому что сказал мне идти к Повелителю драконов, что я и сделала. Я ничего не поняла, но потом было уже слишком поздно.
Она сделала глубокий вдох, будто ей не хватало воздуха.
– Я не пошла бы, если бы поняла, я не знала…
Это, видимо, был тот самый рефрен, который она проигрывала внутри себя в свои худшие дни и после ночных кошмаров: это ее рефрен, и, как и мой, он никогда меня не успокаивал.