Может быть, Ли действительно был для Атрея воплощением угрозы. Возможно, он был тенью Повелителей драконов, от которой мы должны были избавляться всеми средствами. Но тогда мы были детьми, и тогда значение имел лишь наш выбор. Он же сделал выбор в пользу не старого мира, а нового.
– Даже после сегодняшнего дня? – спросила я.
Дора улыбнулась.
– Я думаю, – ответила она, – что Атрея можно удивить, и то, что вы сделали сегодня, серьезно потрясло его.
Она переплела свои пальцы на пухлом животе и выпрямилась на плетеном стуле. Она распрямилась, переводя разговор в деловое русло.
– И я заинтересовалась. Будущим мальчика, да и твоим будущим тоже. Если я заинтересована, Яникул тоже. Ты меня понимаешь?
И ей не нужно было произносить слов «протекторат» или «наследование», чтобы я поняла, о чем она говорит.
– Думаю, да.
Дора улыбнулась. Дружелюбно поставила поднос с печеньем на стол между нами. Роскошь, не затронутая программой рационов, за соблюдение которой я отвечаю.
– Пожалуйста, – произнесла она, – попробуй.
* * *
Я вернулась в лазарет Дворца чуть позже, когда эффект от снотворного Ли уже должен был пройти. Я шла по коридорам, освещенным последними лучами закатного света, к самой последней палате и остановилась на пороге.
Ли лежал в кровати, проснувшись и опершись на подушки. У него было два посетителя: Кор, сидящий на краю его кровати, и Крисса, подвинувшая стул к нему поближе. Говорят в основном они, причем по очереди – стражники осторожно продвигались в беседе, освобождая Ли от необходимости вносить в нее свой вклад. Ли, находящийся между ними, не улыбался, но я не видела на его лице выражения агонии, с которым он засыпал, когда я уходила из палаты. Он успокоился, и, даже если он не говорил, кажется, ему комфортно было находиться с ними рядом.
И с болью, которая казалась такой далекой для меня, я заметила, что Крисса взяла его за руку. Поцелуй, состоявшийся между нами в темной камере, казалось, произошел в нашей прошлой жизни и сгорел в огне. Что-то затаившееся во мне еще не зажило и не знает, какие претензии предъявить к Ли, которого я только что мысленно послала в ад и обратно.
А потом он посмотрел мимо них, их беседа длилась. Взгляд его серых глаз стал мягче, когда он увидел меня. Я заметила, как линия его рта искривилась – это было что-то более печальное, чем улыбка, и я знала слова, которые не обязательно было произносить.
Наши притязания друг к другу остались прежними. Огонь, через который мы прошли сегодня, – это то, через что мы учились проходить с самого детства. И сегодня выбор, начавшийся в детстве, сделал нас достаточно сильными, чтобы бросить вызов двум режимам во имя Революции.