- Эх, мама и папа, - прошептал Раевский, выкурил еще одну сигарету и лег в постель. На сей раз он заснул невероятно крепким сном.
Проснулся он со свежей головой, мрачные мысли оставили его. У него появилось неосознанное предчувствие, что именно сегодня он получит новые, важные сведения о Варе. Он пребывал в каком-то лихорадочном возбуждении, хотел поделиться своими предчувствиями с Катей, но решил воздержаться от этого, боялся сглазить.
За утренним кофе Катя сама начала разговор.
- Ночью что-то произошло? - каким-то равнодушным тоном спросила она, наливая себе и мужу кофе.
- Да. Звонил Марчук, - стараясь придать своему голосу такой же равнодушный тон, ответил Владимир. - У него кое-какие сведения из Турции. Там... Понимаешь, обнаружен дом, в котором похитители прятали Варю.
- А ее, разумеется, там уже нет? - с какой-то саркастической улыбкой глядя на него, спросила Катя.
- Ты права, - сухо ответил Владимир, преодолевая подступавшее раздражение, вызванное ее словами и улыбкой. - Но почти точно доказано, что похитители покинули Турцию. Очевидно, на каком-то судне. Марчук, Саша и Юра вылетели в Стамбул.
- Понятно, - произнесла Катя и зевнула, прикрывая рот рукой.
Владимир сделал большой глоток кофе и обжегся. Раздражение нарастало.
- Теперь, я чувствую, ты не веришь? - спросил он, избегая глядеть ей в глаза.
- Как тебе сказать? - тихо ответила она. - Хочу верить, Володя, только этим и живу. Но пойми и меня, мне кажется, что мы живем в каком-то зловонном болоте, где все люди друг другу враги. В этой клоаке похищают детей, мучают их, убивают людей, проливая реки крови, воруют, обманывают, грабят. Этот мир безысходен, в нем не может быть никакого просвета. А тот мир, в котором мы жили раньше, был просто иллюзией, красивым миражом, который при соприкосновении с грубой действительностью рассыпался, словно карточный домик. Нашей Варе только двадцать семь лет, и я просто не могу думать о том, сколько ей пришлось пережить. Если я думаю об этом, то чувствую, что схожу с ума. По-настоящему схожу. Наверное, во всем этом виновата только я, но иногда мне кажется, что если семья проклята богом, то он обязательно нашел бы способ заставить нас страдать каким-либо другим способом. Хотя.,. Страшнее этой неизвестности, в которой мы живем уже почти тридцать лет, нет, наверное, ничего.
- Так вот и надо бороться за то, чтобы этот туман рассеялся, - каким-то неуверенным голосом произнес Владимир.
- Конечно, будем бороться, - грустно улыбнулась Катя. - А для чего мы вообще живем, если не для этого? Мне ничего не нужно - ни деньги, ни положение в обществе, ни эта роскошь, - она неопределенным жестом обвела рукой гостиную. - Больше всего мне бы хотелось вернуться в нашу однокомнатную квартиру на Ленинском, вернуться в тот роковой семьдесят второй год, когда все это произошло. Чтобы Варенька была маленькой, а мы с тобой молодыми, но только при том условии, чтобы у нас за спиной был бы, пусть незримо, но все же был бы этот ужасный жизненный опыт, который мы приобрели за долгие годы. И мы бы умели ценить настоящее и не делали бы таких чудовищных промахов.