Свободная (Хэнд) - страница 176

– И вот однажды немцы разбомбили госпиталь. – Ее губы сжимаются. – Здание полыхало. А все… – Она на мгновение закрывает глаза, а затем вновь открывает их. – Все погибли. Мне удалось выкарабкаться оттуда, но меня окружало пламя. Все вокруг горело. И тут из огня выскочил Сэм на коне. Он позвал меня, протянул мне руку и помог забраться в седло. А затем увез меня оттуда. Ночь мы провели в старом каменном амбаре неподалеку от Сен-Сере. Он накачал в колодце немного воды и, усадив меня на сено, смыл сажу и кровь с моего лица. После чего поцеловал меня.

Она целовалась с ним в амбаре. Видимо, это у нас семейное.

Но я не понимаю, как эта история может понравиться ему, ведь он все это переживал сам. Вот почему на браслете есть шарм с лошадью.

– Мы уже целовались раньше, – продолжает мама. – Но в ту ночь поцелуи казались другими. Все изменилось. Мы проговорили до самого утра. А на рассвете Семъйяза признался, кто он такой на самом деле. Я уже догадывалась, что он ангел. Почувствовала это еще в нашу первую встречу. Но в то время я не хотела иметь ничего общего с ангелами, поэтому старалась не обращать на это внимания.

– Да уж. – Я улыбаюсь. – Ангелы могут быть настоящими занозами в заднице.

Ее губы изгибаются в улыбке, а в глазах мелькают смешинки, но через мгновение она вновь становится серьезной.

– Вот только он оказался не просто ангелом. Он рассказал мне о том, как и почему стал падшим. А затем показал свои черные крылья. Сэм признался, что пытался соблазнить меня, потому что Наблюдатели захотели получить отпрысков с ангельской кровью.

– Что? Он признался тебе в этом?

– Я так разозлилась, – говорит она. – Ведь именно от этого я бежала всю свою жизнь. И даже влепила ему пощечину. А он схватил меня за руку и попросил простить его. Сказал, что любит меня. Спросил, смогу ли я полюбить его в ответ.

Она вновь замолкает. А я пытаюсь прийти в себя от услышанного. Перед глазами мелькают ее воспоминания: серьезные и умоляющие глаза Семъйязы, наполненные печалью и всепоглощающей любовью; его тихий голос, когда он говорит: «Да, я негодяй, я знаю. Но сможешь ли ты когда-нибудь полюбить меня?»

– Ты солгала, – выдыхаю я.

– Да. Я солгала. Сказала, что никогда не смогу полюбить его. Что больше никогда не хочу его видеть. Несколько минут он молча смотрел на меня, а затем исчез. Просто исчез. Я никому не рассказывала о той ночи. Хотя, думаю, Михаил все знает, потому что он, кажется, всегда знает все. Но я никогда не говорила об этом с кем-либо. – Она протяжно выдыхает, словно с ее плеч сняли тяжкий груз. – Вот твоя история. Я солгала.