Кристиан напрягается, словно тетива лука.
Я кошусь на него, безмолвно моля успокоиться, боясь даже мысленно обратиться к нему.
Десмонд встает, снимает перчатки и, бросив их на стойку в углу, потягивается и снова вытирает нос.
– Нужно подкрепиться, – говорит он, нервно щелкая пальцами.
После чего вытаскивает пакет, который дал ему Семъйяза, и выходит из комнаты, закрыв за собой двери.
«У вас есть примерно минут пять, чтобы убраться оттуда, – раздается голос Семъйязы у меня в голове, как только мы остаемся наедине с Анджелой. – Возвращайтесь на вокзал и садитесь на поезд, идущий на север. Он скоро прибудет, так что поторопитесь. Через несколько минут за вами в погоню бросится весь ад, в том числе и я. Помни, что я сказал. Не вздумай ни с кем разговаривать. Просто уходите. Вперед».
Мы с Кристианом тут же бросаемся к Анджеле.
– Эндж, Эндж, вставай!
Она открывает глаза, под которыми все еще блестят серые дорожки от слез. Подруга смотрит на меня и хмурится, будто не может вспомнить моего имени.
– Клара, – подсказываю я. – Меня зовут Клара. Ты – Анджела. А это Кристиан. Мы должны уходить отсюда.
– Ох, Клара, – устало говорит она. – Ты, как всегда, такая милая. – Она рассеянно потирает руку в том месте, где вытатуировано слово «зависть». – Я наказана, ты же знаешь.
– Уже нет. Пойдем.
Я тяну ее за руку, но она сопротивляется, а затем шепчет:
– Я потеряла их.
– Эндж, пожалуйста…
– Пен не любит меня. Она любила меня, но теперь и она ушла.
– Уэб любит тебя, – говорит Кристиан.
Она смотрит на него с болью в глазах.
– Я спрятала его, чтобы вы нашли и забрали его. Вы ведь нашли, да?
– Да, – подтверждает он. – Мы нашли Уэба. Он в безопасности.
– Ему лучше без меня, – бормочет она.
И ее пальцы скользят к шее, чтобы потереть свежую татуировку «плохая мать».
Я хватаю ее за руку, и ее отвращение к самой себе пронизывает меня до пальцев ног, а во рту разливается горькая желчь. Анджела считает, что ее никто не любит и она никогда не сможет вернуться.
«Ты сможешь, – мысленно возражаю я. – Пойдем с нами». Но я не уверена, что она меня слышит. Анджела так и не научилась мысленно общаться.
– Какой в этом смысл? Все кончено. Разрушено, – говорит она. – Потеряно.
И в этот момент я понимаю, что ее душа изранена. И она никогда не очнется от транса, в котором находится. Никогда не согласится уйти с нами.
Мы зря пришли сюда.
«Никто меня не любит», – думает она.
Нет, я не позволю ей сдаться. Схватив ее за плечи, я заставляю ее посмотреть мне в глаза.
– Анджела. Я люблю тебя, поверь. Думаешь, я бы отправилась в этот проклятый ад, если бы не любила тебя? Я люблю тебя. А Уэб не только любит тебя, но и нуждается в тебе, Эндж. Ему нужна его мать, и у нас нет времени на твою жалось к себе. Ну-ка, вставай! – приказываю я, а затем посылаю тонкий луч венца прямо в ее тело.