– Она пахла розами, – продолжает Сэм.
И это тоже правда.
Он достает из кармана серебряный браслет и кладет его на раскрытую ладонь.
– Я подарил ей его у дверей, когда мы желали друг другу спокойной ночи. И все лето я оставлял ей подвески в разных местах. Вот эту, – он проводит пальцем по фигурке рыбы, – я подарил ей как напоминание о нашей первой встрече на пруду. – Он касается лошади. – Это в напоминание о нашей поездке по деревням, после того как разбомбили больницу, где она работала.
Семъйяза нежно проводит пальцем по серебряному колечку с рубином в центре, но не объясняет, почему подарил его. Но я и так знаю, что оно означает.
«Вот почему он следит за мной, – думаю я. – Он любил маму».
И любит до сих пор.
Сжав браслет в руке, Сэм прячет его в карман.
– В каком году это произошло? – спрашиваю я. – Ну, когда вы ходили на танцы?
– В тысяча девятьсот восемнадцатом, – отвечает он.
– Ты ведь можешь вернуться туда, верно? Ангелы же умеют путешествовать во времени?
Он встречается со мной взглядом, и я вижу, как в его глазах разгорается возмущение.
– Некоторые ангелы, – говорит он, подразумевая тех, что сражаются на стороне добра.
Тех, кто умеет призывать венец.
Тех, кто служит Богу.
– А сегодня ты расскажешь мне хоть одну историю? – тихо спрашивает он. – О своей матери?
Я с мгновение раздумываю над его словами. И почему мне так жалко Семъйязу?
«Возможно, потому, что он любит того, с кем не может быть? Кто, как не ты, способна это понять», – говорит мне надоедливый внутренний голос.
Я в ответ приказываю ему заткнуться.
– Что-то не приходит на ум ничего интересного.
Я встаю и, стряхнув траву с джинсов, начинаю собирать вещи. Семъйяза поднимается на ноги вслед за мной, и я с ужасом замечаю, что трава под ним почернела и хрустит. Она погибла.
Он действительно чудовище.
– Мне пора идти, – объявляю я и разворачиваюсь, чтобы уйти.
– Что ж, значит, в следующий раз, – говорит он.
Услышав это, я замираю.
– Я не хочу встречаться с тобой еще раз, Сэм. Не знаю, зачем ты следишь за мной и чего хочешь от меня, но мне неинтересны твои истории.
– Я просто хочу, чтобы ты их услышала, – объясняет он.
– Зачем? Чтобы ткнуть меня носом в ваш с мамой «страстный роман»?
Он качает головой, отчего две его ипостаси – осязаемое тело и неосязаемая душа – расплываются. И тут я понимаю, что ему хочется рассказать их мне, потому что ему больше не с кем поделиться. Потому что это больше никому неинтересно.
– До свидания, Сэм.
– До следующей встречи, – кричит он мне вслед.
Я ухожу, не оглядываясь, но образ моей мамы в красном платье, в облаке духов с ароматом роз и с серебряным браслетом, который позвякивает на запястье, пока она поет и кружится в танце, ярко вспыхивает в голове.