Решено было ставить мины на канале западнее Пайзе. Из Бранденбурга в ясные дни мы видели высокую трубу и уже знали, что это труба электростанции в Пайзе. Возле нее-то и находятся причалы порта. Левее Пайзе огражденная часть канала прерывалась. Сюда и следовало добраться нашим катерам, чтобы «закупорить» морской канал.
По данным армейской разведки, фашисты не несли дозоров в районе канала. Однако капитан 2-го ранга Теумин, руководитель операции, понимал, что корабли и быстроходные катера врага находятся в Пиллау и могут в любой момент появиться в Пайзе или Циммербуде. По этой причине было решено для минной постановки использовать ночное время. С сумерками мы покинули бухту. Начался ветер. По заливу пошла гулять волна. Небо сплошь покрылось облачностью. Вскоре наступила такая темень, что ни компасом, ни часами пользоваться стало невозможно. Шкалы на них не светились, а зажечь фонарик или спичку значило выдать себя.
Я шел на катере со старшиной 1-й статьи Ушаковым.
— Вставай, Иван, на руль и держи точно в кильватер. Видишь, Пайзе чуть подсвечивает?
— Вижу.
— Вот и хорошо. Потеряем передний катер, держи на волну!
Армейский сержант уступил Ушакову место у штурвала, и мы пошли, стараясь не выходить из кильватерной струи. И вдруг двумя кинжалами пронзили темень луни двух прожекторов. От Пайзе и с оконечности мола, ограждающего канал. В этом свете мы увидели примерно в миле прямо по курсу артиллерийскую БДБ немцев. В лучах прожекторов мы смогли определить, что других кораблей ни на заливе, ни на канале нет. Наши катера лежали в дрейфе, все ждали, что будет дальше.
— Обходи БДБ с веста! — услышал я, наконец, приказ капитана 3-го ранга Морозова.
— Подать с катера на катер тросы! Пойдем в связке!
Связались. И, едва тронулись «самым малым», прожектора погасли.
Прошло минут сорок. Отряд, как планировалось заранее, разделился на две группы. Первая, которой командовал Морозов, направилась на постановку мин. Вторая застопорила ход.
Наш БМК-70 шел в первой группе, и с каждой минутой мы чувствовали, что обстановка усложняется: пошла крутая волна, совсем пропала видимость.
Вдруг мы почувствовали резкий рывок.
— Веревку оборвало! — крикнул сержант-пулеметчик.
— Что паникуешь, пехота! — засмеялся Ушаков. — Про нас сам Утесов поет, что «моряк не плачет и не теряет бодрость духа никогда!».
Вместе с Иваном Ушаковым мы уточнили, каким курсом надо идти, чтобы попасть на канал. Ориентируясь по ветру и волне, топали «парадным» трехузловым ходом до тех пор, пока не вышли прямо на буй.
— Буи только на канале, товарищ лейтенант? — спросил Ушаков.