— Еще поимею, — пообещал Кольцов. — Если время будет свободное.
* * *
В семь вечера Кольцов, сунув швейцару десять рублей, вошел в ресторан «Комета», оставил на вешалке пальто, увидел в большом зеркале свое отражение и остался доволен. Было темно, играла музыка, яркий софит направили на крутящийся зеркальный шарик, висевший под потолком, и теперь световые блики, словно белые мыши, бегали по темным стенам. Столики стояли полукругом возле эстрады. В тесном пространстве кто-то танцевал. Алевтина устроилась у дальней стены, на ней было коктейльное черное платье, на обнаженные плечи накинут норковый палантин. Она заметила Кольцова, помахала рукой, поднялась навстречу, обняла его и поцеловала в губы.
Он сел за стол, заволновался, не зная, что сказать. Он много раз думал, что скажет Алевтине, встретив ее, придумывал слова, важные и емкие, но сейчас ничего не вспомнил, все позабылось, остались одни глупости. Алевтина смотрела на него печальным взглядом, так умеют смотреть женщины, которые любят. Они поговорили о пустяках, позвали официанта и сделали заказ.
— Ты в городе второй день?
— Уже третий.
— Был у кого-то из старых знакомых? У той художницы, Вики? Я помню, в газете писали, что она очень талантливая, лучшая…
— Не хотел об этом говорить, — смутился Кольцов. — Я ночевал там две ночи. Она живет с каким-то… Даже не знаю, как его назвать… Мне некуда было пойти. Пришлось к ним. Ты знаешь, у меня с ней все давно кончилось.
— А говорят, что первая любовь…
— Все ржавеет, — сказал он и подумал, что говорит то, чего говорить не надо. — Давай лучше о нас с тобой. Ведь три года прошло. Будто один день… Будто не было этих лет.
— Что вспоминать… Это время уже прожито, его нет. Время как пирог, его куски съели чужие люди. А нам оставили крошки.
Норковый палантин сполз вниз, обнажив плечи и руки. Кольцов сглотнул слюну, отвел взгляд и подумал, что Алевтина почему-то никогда не называет мужа по имени, все время только он или Попов.
— Как ты живешь, расскажи?
— Ничего не изменилось. Я живу с тем же человеком. Он хороший дядька. Высокий чин в военной контрразведке, у него феноменальная память, он много читает, он добрый. Постоянно ездит, в основном в Мурманск или Северодвинск. Вот и сейчас уехал, поэтому у меня много свободного времени. Что еще сказать… Если из уравнения моей жизни исключить слово «любовь», то у меня все нормально. А у тебя что?
— Я с зоны обо всем писал, — сказал он. — Жизнь там тусклая, но можно жить и так. Я досидел, вышел и, главное, жив. И ты в порядке.
— У меня не самые веселые новости, — сказала она. — Не хотела сегодня об этом. Подумала, что надо отложить. Но не могу… Тебя ищут. Продолжают искать. Я узнала об этом недавно.