Уже по ту сторону ночи вышли на воздух, подморозило, светила луна, плавали голубые снежинки. Друзья, выбрав место под фонарем, долго тискали друг друга в объятиях, пробовали запеть студенческую песню, про чекистов, солдат революции, с горячей головой и холодным сердцем, или наоборот, горячим сердцем, — но слова плохо помнили.
Наконец, довольные друг другом, разъехались.
* * *
Через неделю Черных сам завернул к дипломату, коридор огромной квартиры в Безбожном переулке был до потолка заставлен баулами и чемоданами. Дипломат вынес из комнаты коробку с «Шарпом» и сказал, что вещь потрясающая, редкостная. От себя подарил «товарищу из органов» пустяковину — пепельницу на батарейке, которая втягивает в себя дым сигареты и очищает воздух, пропуская его через угольный фильтр, и блок фирменного американского «Мальборо». Черных дома послушал единственную кассету и остался доволен звучанием «Шарпа», да, умеют японцы технику делать, а мы только бесполезные ракеты клепаем, а вот чего-нибудь для людей сообразить, хоть приличный холодильник или газовую плиту, — кишка тонка.
На следующий день он зашел к Кузьмичу, подарил ему чудо пепельницу и блок «Мальборо», — старик растрогался до слез. Черных сказал, что ему для разработки одного фарцовщика и спекулянта валютой, может пригодиться гражданин такой-то, кстати, известная личность, Заслуженный артист СССР, без пяти минут Народный. Можно сделать ему предложение о нештатном сотрудничестве, он не откажет. Кузьмич, увлеченный пепельницей, даже до конца не дослушал, махнул рукой, мол, делай, как знаешь, чего ты меня по пустякам дергаешь.
Через пару дней приехал Заслуженный артист, он зачем-то надел черные очки, обмотал шею шарфом до самого подбородка, будто хотел сыграть шпиона в реальной жизни. Бедняга волновался, как девушка на первом свидании, потел, ерзал на стуле и заговаривался. Черных обещал позвонить в партийную организацию театра и снять все проблемы с заграничной поездкой. Дрожащей рукой артист написал агентурную расписку, полез в папочку, достал несколько страничек, сколотых скрепкой.
Черных подумал: только этого не хватало, новый осведомитель, проявляя завидную прыть, уже написал первое агентурное донесение, скорее всего, донос на чиновника из Госкино СССР, который запретил Заслуженному сниматься в роли революционера, потому что моральный облик слишком низкий, даже низменный. Но это оказалась кляуза на директора театра: спит с молодыми актрисами, рассказывает политические анекдоты, пьет запоем и проч. Черных внимательно прочитал напечатанный на машинке текст и объяснил, что выражений «я думаю», «я подозреваю», «мне кажется», «у меня есть серьезное подозрение», «у меня складывается мнение» — употреблять не надо. В Госбезопасности сами решат, что им думать, кого подозревать и чего избегать.