Конец января
Услышав, как открывается дверь его кабинета, Гус поднял глаза и увидел прекрасную Роуз. Его измученное сердце забилось чаще. Он пятьдесят с лишним лет ждал возможности увидеть ее мягкую улыбку. Она вошла в комнату и обняла его.
Роуз положила руки ему на грудь и поцеловала в губы.
— Доброе утро, муженек.
Он стал ее мужем. Здорово, правда? Улыбнувшись, он коснулся рукой ее ягодиц.
— Доброе утро, женушка.
Роуз вздохнула.
— Ты придумал, что делать с нашими внуками?
Прошлым вечером во время свадебного банкета Роуз сообщила, что Алекс беременна, а Дэниел — отец ребенка. Странно, но Гус не рассердился, а обрадовался. Словно так и должно было случиться.
Но ему не нравилось, что Алекс и Дэниел будут воспитывать его правнука порознь, не поженившись. И считал это неприемлемым. Им следовало сойтись десять лет назад, но им помешала глупая вражда между их бабушкой и дедушкой. Но сейчас они должны быть вместе.
— Вернемся к нашим несносным внукам, — произнес Гус.
Он не хотел позволять им повторить глупость, совершенную им и Роуз, и зря потратить время. Алекс и Дэниел должны пожениться.
— У меня есть план, но нам придется кое‑чем пожертвовать.
— Хорошо. Как велика жертва?
— Наш медовый месяц. Прости, дорогая. Я хочу побыть с тобой наедине, и я знаю, ты тоже этого хочешь…
Роуз отошла от него, отодвинула стул от обеденного стола, села и скрестила ноги. Она не выглядела рассерженной.
— Гус Слэйд, я ждала пятьдесят два года, чтобы стать твоей женой, и мне все равно, где мы проведем медовый месяц. — Яркая улыбка осветила ее прекрасное лицо. Сейчас Роуз была красивее, чем полвека назад. — Мне все равно, где мы с тобой будем: в Ройяле, Галлоуэй‑Коув или на чертовой Луне.
— Как некультурно, дорогая. — Гус зацокал языком.
Роуз закатила глаза.
— Я не хрупкий цветок, Гус. Мне уже не шестнадцать. И я буду ругаться, если захочу.
Гус закрыл улыбку рукой.
— Расскажи мне, что ты придумал, и я с удовольствием пожертвую неделю отдыха на острове Мэтта, чтобы эти двое образумились.
Гус обрисовывал ей свой план и наблюдал, как Роуз пялится в окно на восточный загон, где его старый жеребец, Иезавель, общается с кобылой по кличке Дейзи.
— По‑твоему, это сработает? — В глазах Роуз читалось беспокойство. Она больше не была такой отчужденной, как прежде, и явно хотела, чтобы Дэниел и Алекс были счастливы. Роуз не была болтушкой, но это не означало, что она не умела сопереживать.