— Надо обязательно продезинфицировать ссадины.
Тилли и забыла про свои коленки. Трудно в его присутствии замечать что‑либо, кроме блеска серо‑голубых глаз, изгибов чувственного рта. А что она ощутит, если его рот коснется ее рта? Каково это будет? А какие у него губы: твердые или мягкие или что‑то среднее?
— Да… хорошо… тогда заходите, пожалуйста, раз уж вы здесь. — Слова вылетели сами по себе.
В глазах у него вспыхнул проказливый огонек.
— Вы уверены, что старик не стал бы возражать, что старомодная и благоразумная девушка приглашает в дом мужчину, которого знает всего две недели?
Тилли с кислой физиономией махнула рукой.
— С чего ему возражать? Мы же… вроде помолвлены. Вы забыли?
Он усмехнулся:
— Как я могу забыть?
Блейк переступил порог своего родового дома, и воспоминания захлестнули его. Боль разлилась от сердца по всей груди, мешала дышать. Во всех комнатах дома живет память, в каждом окне, в каждой стене, в каждой половице. Он провел самые счастливые годы в своей жизни здесь с двумя людьми, которых любил больше всего на свете. Этот дом воплощал для него давно утерянный мир надежности и любви.
Изменился цвет стен, мебель, но основное осталось. Через окна с переплетами‑средниками лился свет; натертое дерево половиц скрипит под ногами; лестница на верхние этажи с перилами, по которым он съезжал столько раз, что и не счесть. Он почти слышал голос матери, мягкий, веселый, — этот голос позвал его, когда он вошел в парадную дверь. Ему даже послышался стук ее туфель по паркету и донесся запах ее духов. Он, казалось, почувствовал ее руки у себя на плечах — они ласково обнимали его.
— Я вас тут оставлю, — сказала Тилли. — Пойду промою колени.
Блейк очнулся.
— Я вам помогу. Ведь по моей вине вы поранились.
— Наклеить пластырь я и сама в состоянии, — холодно и высокомерно ответила Тилли, и его это позабавило. Его вообще многое в ней забавляло и еще притягивало своей непосредственностью.
— Я настаиваю, — заявил он.
Она тяжело вздохнула и направилась к ванной. Блейк не мог оторвать глаз от того, как юбка колыхалась на крепких бедрах.
Позволит ли она ему остаться здесь? Удастся ли уговорить ее? Ему вполне удобно и в пансионе, если, конечно, не считать кровати, в которую проваливаешься, как в облако, откуда торчат одни лишь ноги. И каждый раз он на грани сотрясения мозга, проходя в дверь. А завтраки миссис Роузторн, от которых можно лопнуть? Это сведет на нет всю работу с личным фитнес‑тренером.
Какое у Тилли основное возражение? Дом большой, комнат достаточно, чтобы не сталкиваться, если она того не желает. Хотя он как раз имел в виду, чтобы они сталкивались. И близко.