«А может, сомнения все‑таки были?»
Где‑то в глубине души — очень‑очень глубоко — гнездилась мысль, что она не поразилась, когда прямо в церкви получила эсэмэску от Саймона. Разве она не чувствовала — и не то что пару недель, а месяцев, — что он отдаляется от нее? Но она упрямо продолжала заниматься приготовлениями к свадьбе, не обращая внимания на то, что Саймон в этих планах не участвовал. Он все больше времени проводил в доме родителей, и вечно у него находились неотложные дела, когда они собирались пойти куда‑нибудь вечером.
Знаков было предостаточно, но она отказывалась их замечать. И результат? Три месяца она злилась на Саймона, на его предательство, а сейчас злится на себя, поскольку не хотела с ним поговорить и допустила такой конец.
Но не на этот раз.
На этот раз они с Блейком обо всем договорились. Их «роман» длится месяц, и никто не в обиде. Оба в выгоде, и, вопреки беспокойству Блейка, не будет ни победителя, ни побежденного, когда все закончится.
Но когда Блейк протянул руку, чтобы наполнить ее бокал, что‑то в его серо‑голубых глазах заставило сердце Тилли замереть. Она взглянула на его руки — эти умелые, ловкие руки, которые обследовали каждый кусочек ее тела. В животе затрепетало подобно ветерку, от которого разлетелись страницы раскрытой книги. Она плотно сдвинула колени, потому что глубоко внутри защипало, как напоминание того, что у них было в постели.
Он заметил, как изменилось ее лицо, поставил бутылку и нахмурился.
— Что‑то не так, любовь моя?
— Нет‑нет.
Блейк пристально на нее посмотрел, взял за руку и ласково погладил, как гладят маленького любимого котенка.
— Точно?
Кожу тут же закололо, защекотало. Тилли и не знала, что у нее столько чувствительных клеток.
— Знаешь… это смешно, но Саймон всегда называл меня «дорогая». Словно мы пожилая пара восьмидесяти лет. Мне это действовало на нервы, но я почему‑то ему не возражала.
Блейк большим пальцем водил по жилочкам у нее на запястье.
— Почему?
Тилли дернула плечом.
— Наверное, я почти что ожидала, что он меня бросит, и поэтому ничего не говорила. Больше таких ошибок я не повторю. Если что‑то меня будет беспокоить, то сразу скажу.
— Тебе, может, неприятно, что я называю тебя любимой и малышкой?
— Нет, мне нравится. Так что продолжай, особенно когда поблизости кто‑то есть.
— Отец называл маму «любимая», — помолчав, произнес Блейк. — Я не помню, чтобы он обращался к ней по имени… Гуэн.
— А как она называла его?
Губы Блейка растянулись в улыбке.
— Она тоже называла его любимым. Но иногда Эндрю, если сердилась. Но они не часто спорили. Всего пару раз, но, может, наедине все же спорили.