Блейк подошел к Тилли и взял за руки.
— Послушай…
Она бросила на него взгляд исподлобья:
— И не вздумай покупать мне украшения или дом на Багамах. Это еще более броско.
Глаза Блейка стали совсем темными — они притягивают ее, тело само подает ей сигнал.
— Но ведь тебе чего‑то хочется? — спросил он.
«Хочется. Тебя».
Тилли разомкнула сцепленные руки и обняла его за шею.
— Давай проверим твою способность читать мысли. А?
У него дрогнули уголки губ.
— Знаешь поговорку: «Тому, кто не выносит жара, на кухне делать нечего»?[5]
— Знаю, — ответила Тилли, чувствуя, как разливается тепло в животе.
Блейк подхватил ее и усадил на высокую кухонную скамью, развел ей бедра и оказался у нее между ног.
— Я добавлю жару. Выдержишь?
— Попробуй.
От его жаркого поцелуя она едва не расплавилась. Блейк стянул ей через голову блузку, освободил и от бюстгальтера, и бросил все на пол. Нетерпеливость Блейка возбудила ее сильнее, чем медленные и нежные ласки. Ладони сжали ей грудь, он припал ртом к соскам. Магия его губ, языка… это непереносимо. Тилли со стоном начала срывать с него одежду. Неистовая страсть разрывает ей тело, требуя немедленного удовлетворения.
Блейк сомкнул губы на соске, он сосал, и это… удовольствие, смешанное с болью. Потом язык оказался у нее во рту, и началась уже знакомая ей пляска, которая разжигала желание еще сильнее.
Тилли тянула застежку молнии на его брюках, наконец ей удалось ее расстегнуть, сунуть руку к паху и сжать ему член. Блейк поднял ей юбку, оттянул кружево трусов, и стал касаться всех интимных мест. Тилли настолько возбудилась, что едва не взорвалась сию секунду.
Он уложил ее на скамью спиной к себе, и она уцепилась за края. Тело пульсировало и горело в предвкушении дальнейшего, пока он доставал презерватив.
Когда он вонзился в нее, у Тилли перехватило дыхание, на тело посыпался огненный дождь. Движения Блейка, резкие, нетерпеливые, подгоняли ее. Она боялась, что не выдержит дикого ритма этого чувственного водоворота. Она сдерживала крики, спазм внутри распространялся все глубже, проникая в каждый уголок, казалось, что огромный камень упал в пруд и волны расходятся кругами. Кожа пылала, словно от воткнутых крошечных электродов.
У Блейка вырвался глубокий стон, дрожь сотрясала его тело, руки крепко сжимали бедра Тилли — там наверняка останутся следы от пальцев. Шквал их соития ослаб, и тогда он перевернул ее лицом к себе. Он тяжело дышал, глаза блестели: он вкусил свою долю восторга.
— Ты не перестаешь меня будоражить, — вырвалось у него.
— И ты тоже.
Он коснулся губами ее рта: