Юлия придвинулась к Дардыкину, взяла его руку и стала играть ее.
— А ты прелюбопытнейший субъект, — немного устало проговорила она.
— Почему?
— От тебя исходит жуткая сексуальная энергия. Когда я смотрю на твои мускулы, я чувствую себя самкой, у которой только одно на уме: как бы затащить тебя в постель. И что самое приятное, чем больше я занимаюсь с тобой любовью, тем сильнее мне хочется повторить это… Видишь, какая я порочная?
— Мне хочется того же.
— Тогда повторим? — Юлия положила ладонь Дардыкина себе на грудь.
Он потянулся к ее губам. Целуя женщину, Леха подумал, что только любовь могла отвлечь ее от тех тревожных и навязчивых мыслей, которые не давали ей покоя…
«А что произошло потом?..» — резкая боль в плече помешала Дардыкину сосредоточиться.
Он приподнялся на локте, чувствуя, как по его лицу струится пот. Крупные капли попадали в глаза, на мгновение задерживаясь на подбородке, падали на окровавленный воротник рубашки.
«Кажется, в меня выстрелили… Я помню черное дуло, вспышку, а затем наступило забвение… И боль, страшная, рвущая на части боль…» — Леха закрыл глаза и облизнул пересохшие губы.
В этот момент послышался скрип открываемой двери. Дардыкин мгновенно откинулся на грязный матрас. Он не хотел, чтобы вошедший догадался о том, что Леха пришел в себя.
Судя по шагам, ему нанесли визит двое. Один ступал легко, порывисто. Второй гость ставил ноги, словно забивал в пол сваи.
Через несколько секунд Дардыкин почувствовал на своей щеке дыхание. В нос ударил запах пива и сигарет.
— Слышь, Бес, а он, часом, не окочурился?.. Может, его место на свалке? — голос был совсем не злым, скорее наоборот — встревоженным, и принадлежал молодому парню.
Раздались тяжелые шаги, и Дардыкина грубо схватили за запястье.
«Считает пульс», — догадался Леха.
— Не гони гамму, — спустя несколько секунд ответил напарник молодого. — Еще не откинул копыта… Рында хренов!
«Эти парни по музыке ходят, отпетые преступники, — догадался Леха. — По фене ботают, будь здоров. Рында — то есть телохранитель. Значит, они в курсе, кто я».
— Как мы его будем мочалить? — спросил молодой. — Он же никакой! А Боярин приказал, чтоб к утру задышал.
«Мочалить, значит подвергнуть длительному, жесткому допросу… Дышать — говорить. Интересно, о чем?»
— Сейчас дадим ему сигарой под ребро, быстро откроет свое поддувало. Или пощекочем перышком, — в голосе Беса послышалось удовлетворение. — Засветится, как миленький.
— Думаешь? — в голосе молодого явно читалось сомнение.
— Что, кум мучает?
— He-а. Че мучает, если мы такой понт урвали!..