Риз смеется; ветер треплет ее косу, и у меня сжимается сердце. Над нами собираются облака, и утреннее солнце касается воды. Скалы стонут под порывами ветра, и я никогда не отпущу Ракстер, как бы далеко ни оказалась. И он никогда не отпустит меня.
– Залезай. – Риз протягивает мне рюкзак. – Я нас вытолкну.
Я забираюсь в лодку и усаживаюсь лицом к берегу, крепко держась за планширь. Риз толкает лодку, пока не заходит в воду по колено, и я чувствую, как у меня бунтует желудок, когда лодку начинает болтать из стороны в сторону.
– Осторожно, – говорит она. – Я запрыгиваю.
Она делает последний шаг, отталкиваясь посильнее, и наваливается на планширь. Лодка накреняется, и Риз перебирается через борт. Меня обдает брызгами, и я отшатываюсь.
– Готово, – говорит она, падая на скамью напротив. – Все нормально?
– Ты вылила в лодку половину океана.
Она закатывает глаза.
– А кроме этого?
– Нормально.
Волны уже толкают нас назад к берегу, и Риз, поправив рычаг мотора, дергает трос. Ничего не происходит, но она пробует снова и снова; наконец мотор с ревом оживает, выплевывая фонтан брызг, и мы трогаемся с места.
– Ну вот, – говорит Риз, и за шумом двигателя я с трудом могу ее расслышать. – Поплыли.
Берег удаляется. Риз не оглядывается.
Мы идем вдоль северного побережья. Риз не запускает мотор на полную мощность, чтобы сэкономить топливо, и мы движемся медленно, а мимо скользит берег, и снег кружит мягкими вихрями. Деревья выстроились в ряд, как спички, а когда солнце поднимается выше, берег сменяется болотом. Примерно в полумиле до этого мы проходим мимо выступающего над водой причала.
Здесь двигаться становится сложнее, песчаные отмели выныривают в самых неожиданных местах. Я прищуриваюсь, высматривая на берегу туристический центр. Сразу за ним дно резко уходит вниз, а потом начинается открытый океан.
Вскоре я уже могу его разглядеть. Здание ютится на северной окраине острова, отрезанное от топи густым перелеском. Внешне оно напоминает жилой дом с кровельной плиткой, крыльцом с видом на океан и приземистой пристройкой с дальнего края, появившейся лет десять назад, когда совет по туризму решил осовременить здание. Сейчас оно выглядит почти бесформенным, как будто накрыто брезентом.
Я выпрямляюсь. Потираю глаз, жмурюсь и снова смотрю. На крыше торчит антенна, но остальная часть здания действительно скрыта под брезентом, и его края трепыхаются на ветру.
– Стой, – говорю я, и Риз, щелкнув выключателем, заглушает мотор.
– Что такое? Там никого не должно быть.
Брезент не укрывает центр целиком, но с такого расстояния деталей не разглядеть. Я видела, как подобным образом здания защищают на время дезинфекции. Но зачем это делать здесь?