– Надо передохнуть, – говорит она, копаясь в рюкзаке в поисках аптечки. – Тебе нужен отдых.
– Я в порядке.
Риз бросает аптечку на землю; из нее в грязь выскальзывает пузырек с аспирином.
– Этого мало, – говорит она со злостью. – Она же совершенно бесполезна.
Когда она помогает мне встать, мы оставляем аптечку на земле.
Наконец топь позади, а мы пересекаем подлесок, выходим с другой стороны и видим маячащий впереди туристический центр, накрытый хлопающим на ветру брезентом.
Прямо перед нами – вымощенная камнем дорожка, которая ныряет под тент. Я знаю, что мне стоит придумать хоть какое-то подобие плана, какой-то способ пробраться внутрь, но рука болит, я страшно устала, и все, что я могу придумать, – это приподнять тент и шагнуть под него. Риз у меня за спиной ругается и ныряет следом. Тяжелый брезент опускается за ней, оставляя нас в удушающей темноте.
Секунду мы стоим и прислушиваемся, не бежит ли кто, но вокруг тихо, и, если самолеты действительно в пути, исследователей, видимо, уже эвакуировали. Перед нами двустворчатая дверь центра. Я протягиваю руку, слегка нажимаю на ручку, и дверь с легким скрипом открывается.
– Просто войдем? – спрашиваю я.
Риз пожимает плечами.
– А что, ты предлагаешь сперва постучать?
Приемная выглядит в точности как в мой первый день на Ракстере. Пожелтевшие и выгоревшие на солнце стены выкрашены абстрактными геометрическими фигурами зеленого и синего цвета. Мы подходим к регистрационной стойке, за которой можно уместить до трех-четырех человек. Стул всего один, а столешница завалена старыми брошюрами с описанием достопримечательностей острова.
– Здесь так тихо, – говорит Риз. – И так тепло. Как думаешь, здесь кто-то есть?
Я вспоминаю директрису, которой пообещали спасение, а потом бросили.
– Нет, всех эвакуировали.
Я наваливаюсь на стойку и копаюсь среди брошюр. Ничего важного, ничего, что помогло бы найти Байетт.
– Куда ее могли поместить? – спрашиваю я, поворачиваясь к Риз. – Для этого нужна довольно большая комната.
– В дальней части здания, где пристройка, есть конференц-зал.
Она ведет меня по первому этажу. Следуя за указателями, мы проходим по центральному коридору и, обогнув комнату с табличкой «Молельная», оказываемся во второй приемной, маленькой и обветшалой по сравнению с основной.
Линолеум испачкан кровью. Это первое, что я вижу. Целые лужи крови ведут мимо лестницы, которая выходит к антенной вышке. Мы с Риз обмениваемся взглядами. Крови много, больше, чем можно потерять без угрозы для жизни.
– Направо или налево? – спрашивает Риз.
Мы идем налево, следуя по указателям к конференц-залу. Мы видим на стене ряд окон, а за ними – больничные койки, занавески и дыры в линолеуме. Вдоль дальней стены выстроились ряд шкафчиков, раковина и мини-бар для приемов, которые здесь никогда не проводились, а над шкафчиками под слоем бумажек виднеются плакаты, рекламирующие ракстерские красоты.