– Как думаешь, куда они ушли? – спрашивает Риз. – Ну, врачи.
– Может, вернулись на материковую базу. Это место далеко от школы; неудивительно, что мы не видели, как их забрали.
Дверь открыта, и кровавый след исчезает за ней. Я осторожно вхожу в палату первой. Четыре кровати, три не заправлены. Постель напротив меня смята, покрывало валяется на полу, рядом лежит стойка для капельницы. Пол заляпан красным.
Риз поднимает планшет, привязанный к изножью кровати, и пролистывает страницы.
– Это ее, видишь? «Байетт Уинзор».
Она была здесь. Но я опоздала. Снова.
Я поворачиваюсь и осматриваю комнату в поисках других зацепок, когда замечаю кровать слева от двери. Простыни насквозь мокрые и покрыты темно-красными пятнами, в центре валяется скальпель, мягко поблескивающий в свете мигающей лампочки. А рядом…
– Риз, – зову я, и она оборачивается. – Смотри.
– Это еще что за хрень?
Мы склоняемся над кроватью. Оно не шевелится, но Ракстер приучил меня не доверять зрению. Некоторые вещи остаются опасными и после смерти.
– Это…
– Червь, – заканчивает Риз.
Он покрыт запекшейся кровью, но под коркой виднеется бледная прозрачная кожа. Почему-то червь кажется мне знакомым. Я могу поклясться, что никогда такого не видела, но что-то внутри меня сжимается, словно откликается.
Червь и скальпель – теперь я могу сложить одно с другим. Байетт стоит со скальпелем в руке и режет себя, пока не находит то, что искала.
– Оно сидело внутри нее, – говорю я и продолжаю, потому что мы обе об этом думаем: – У нас внутри такие же. Это токс.
Паразиты, которые живут в наших телах. Используют тех, кто может их принять, избавляются от тех, кто не может. Защищают себя любой ценой. Внутри меня, внутри животных… внутри Ракстера. Они делают нас дикими.
Я больше не могу на него смотреть и сгибаюсь в сухих рвотных позывах.
– Все в порядке, – говорит Риз, поглаживая меня по спине.
– Я не хочу, чтобы он во мне сидел. – У меня наворачиваются слезы, и я дышу слишком часто. Нужно успокоиться, нужно успокоиться. – Пожалуйста, вытащи его.
– Нельзя.
Я выпрямляюсь и сбрасываю ее руку.
– Ты разве не хочешь от него избавиться?
– Мы не знаем, что будет, если попытаемся это сделать. Может, истечем кровью и умрем. – Риз убирает мне волосы за уши и неуверенно улыбается. Она изо всех сил старается меня поддержать. – Что-нибудь придумаем, – говорит она. – И все исправим.
– Не понимаю, как мы могли этого не знать?
– Видимо, они растут. Изначально он был крошечный, микроскопический.
– Но… – И я не знаю, что сказать, как будто весь мир, кроме меня, перешел на новый язык. – А как же тесты? Анализы крови, медосмотры. И почему сейчас? Почему мы?