О ф и ц е р. Вот уж не ожидал…
В о с т о к о в е д. Ты обещал выслушать.
О ф и ц е р. Говори.
В о с т о к о в е д. Я должен был сказать тебе об этом. Должен был… И не сказал.
О ф и ц е р. Я бы просто послал тебя к черту.
В о с т о к о в е д. Я даже не попытался это сделать.
О ф и ц е р. Ты понимал, что это бесполезно. Потому и не пытался.
В о с т о к о в е д. Не потому. Я решил заняться наукой.
О ф и ц е р. Ну и что?
В о с т о к о в е д. Сегодня мое имя известно в ученом мире. У меня десятки опубликованных работ, если хочешь — слава.
О ф и ц е р. Так и тянет встать и расшаркаться.
В о с т о к о в е д. Но и сегодня я не протянул бы и года на те гроши, которые дает мне наука.
О ф и ц е р. Так… Значит, я нужен был тебе, чтобы…
В о с т о к о в е д. Да.
О ф и ц е р. Пока дело преуспевало, акции приносили тебе доход, достаточный, чтобы заниматься наукой.
В о с т о к о в е д. Да.
О ф и ц е р. Ну что ж… Если разобраться, ты имел на это право.
В о с т о к о в е д. Н-не знаю…
О ф и ц е р. Зачем ты наговариваешь на себя, Анн? Я понимаю, тебе трудно, тебя гложет отчаяние… Но зачем выдавать себя за негодяя?
В о с т о к о в е д. Ладно. Прощай, старина.
О ф и ц е р. Не так грустно. Мы еще встретимся, я уверен. Только не вешай носа. Пока!
Прощается за руку и идет к выходу, кивнув кельнеру. На ходу пробегает глазами поданный кельнером счет. Сует ассигнацию в руку кельнеру и другую, поменьше достоинством, — в нагрудный карман. От самых дверей машет рукой востоковеду. Тот сидит, не шелохнувшись, провожая офицера взглядом. Не глядя, протягивает руку за фужером и смахивает его со стола. Фужер разбивается вдребезги. Подходит кельнер.
К е л ь н е р. Сэр?
В о с т о к о в е д. Чашку кофе.
К е л ь н е р. С молоком? Черного?
В о с т о к о в е д. Черного, как безысходность.
К е л ь н е р. Понятно, сэр. Сию минуту принесу, сэр.
В о с т о к о в е д. И кто выдумал, что посуда бьется к счастью?..
Номер гостиницы в Хиве. Востоковед идет к окну и широко распахивает его. Поздняя ночь. Где-то далеко кричат петухи. Крупным планом лицо востоковеда. Внутренний монолог:
«Ты действовал наверняка. У него не было наследников. Не было уже давно. Жена и сын погибли в автомобильной катастрофе еще до второй мировой войны. Единственным близким ему человеком был ты. И ты знал, что в его сейфе в швейцарском банке рядом с пакетами акций и ценными бумагами лежит завещание. Завещание на твое имя.
Парни из таможни не подвели. Через час после взлета самолет развалился в воздухе. Адская машинка сработала…
Тебе нужны были деньги… Много денег… Любой ценой… Ставкой была твоя жизнь. Тогда ты еще верил, что есть надежда… Что найдутся в мире врачи, которые излечат тебя, остановят разъедающий твою плоть недуг…