ЛЮБА-РЕКЛАМЩИЦА. А кто на улице будет прокладку брать?! На улице она уже никому не нужна!
ЛЕНА-РЕКЛАМЩИЦА. Хорошо, что бабки все разбирали!
ЖЕНИХ. А им зачем?
Смотрит на невесту.
ЛЕНА-РЕКЛАМЩИЦА. Да они не знали, что это! Просто привыкли — брать, что дают!
ЛЮБА-РЕКЛАМЩИЦА. У нас как — главное — не тушеваться, тут, если думать о морали, о том, кому что нужно, — день будешь стоять, ничего не раздашь!
ЛЕНА-РЕКЛАМЩИЦА. Подходит человек, интересуется, — давай ему — и гони дальше! Он уже пускай дома вертит это, принюхивается, изучает...
ЛЮБА-РЕКЛАМЩИЦА. Нас так учат — работать на отрицании гендерного подхода!
ЖЕНИХ. Да?
ЛЕНА-РЕКЛАМЩИЦА. Да! У нас каждое утро — тренинг! Строимся все, агенты, — и хором рекламный текст, и еще кое-что — хором...
ЖЕНИХ. Что?
ЛЕНА-РЕКЛАМЩИЦА. Это секрет!
ЛЮБА-РЕКЛАМЩИЦА. Да просто самовнушение, там, фразы такие, что у нас, типа, все получится, мы самые лучшие... А то, знаете, некоторые встанут поперек улицы и молчат, потом вечером приходят обратно с товаром и плачут... а потом кризис личности начинается...
ЛЕНА-РЕКЛАМЩИЦА. И даже на психосоматическом уровне проблемы...
Невеста всхлипывает.
ЖЕНИХ. Ты чего?
НЕВЕСТА. Представляешь — каково им — старушкам? Когда были молодыми — прокладок не было! А теперь они им и ни к чему! Целое поколение — потерянное! Они же с каждой рекламой вот этого всего — озлобляются! И все дальше и дальше... от нас!
Лес.
Тихая опушка. Ветер то и дело качает сосны. Ни души вокруг. Из-под самой верхушки ели выныривает девушка в красной пидарке. Из-под другой такой же высокой ели вылетает ей навстречу милиционер. Едва касаясь веток своими белыми носочками, они порхают от одного дерева к другому. Завязывается бой в небе.
Тридцать случаев майора Земана
Мой второй день в Сочи начался так же, как и первый, — с побега! На двери была приколота записка — «Дорогой мой муж! Не вижу тебя уже неделю! А ведь у нас отпуск! Неплохо было бы вместе позагорать, да и детям...» Дальше бумажка заканчивалась, как и сам текст. Что это: да и детям... может, это значит: дай детям. Я подошел к коечкам и дал детям по сто долларов каждому. Младшему — двести. Эти маркие бумажки я засунул ему в модельку «Порша» сочинского производства и с чистой совестью пошел зарабатывать другие такие же бумажки.
На второй день мне, наконец, сказали, как называется фильм. Так же, как и эта глава. Оказывается, вгиковцы затеяли римейк известного чешского сериала «30 случаев майора Земана». Я был его двадцать седьмым случаем, — милиционером-маньяком, которого в конце фильма майор Земан топит в море.