Внезапно у этого немногословного и тихого человека голос зазвучал повелительно, глаза загорелись.
Осторожно передвигаясь по фанере, Тогойкин резал ее по намеченной стариком линии, как вдруг раздалось повелительное: «Хватит!» Николай вздрогнул, пересел на снег и снял верхний лист. Старик подтянул к себе нижний, прищурился, вроде бы прицеливаясь, и одобрительно кивнул. Он сделал отметку прорезями на обоих ребрах и перевернул фанеру на другую сторону. Снова положил второй лист сверху, подвигал его и наконец придавил обеими руками.
— Вот здесь, не сдвигая!
Тогойкин тотчас припал на колени и начал резать.
— Хватит!
Старик подтянул к себе фанеру, подул, погладил ее, придавил ее к земле и скомандовал:
— Все вместе!
Оба парня подскочили и тоже придавили ее — Николай двумя руками, Вася одной.
Колышутся спины трех мужчин, они тяжело дышат, старик негромко покрикивает: «Тихо подымай кверху! Придави здесь! Берегись!»
Фанера заскрипела. Послышался резкий треск. Всё. Старик сложил вместе две тонкие полоски, сравнивая их, провел по острым краям рукавицей и уже совсем иным, более мягким голосом протянул:
— Ну, ребятки, разожгите костер пожарче, воды нагрейте побольше. Дай-ка сюда бритву.
С видом опытного мастера он строгал, заостряя концы лыж.
Парни разожгли костер на совесть, вынесли бак, плотно набили его снегом и поставили на огонь.
— Коля, смотри-ка. — Старик широко развел руки. — Принеси-ка мне три вот таких прямых кола.
— Ладно! — Тогойкин побежал было к лесу, но остановился. — А разве не потребуются два длинных и четыре коротких, Семен Ильич?
— Нет! — замахал рукой старик. — Это когда лыжи сушатся дома, тогда для пары нужно целых двенадцать палок. А тут и трех хватит.
— А я ничего не понимаю, — нерешительно проговорил Вася. — Неужели из этого получатся лыжи?..
— Пойдем, я тебе объясню.
— Правда, ты иди с ним, Вася.
Тогойкин выдернул из-под остатков хвороста веревку, намотал ее на локоть и свернул кольцом. Старик работал и прислушивался к разговору уходящих в лес парней.
— Концы мы сначала размягчим теплой водой, — слышался голос Тогойкина.
— Да-а? — удивился Вася.
— Затем мы их осторожно начнем загибать, а потом заморозим.
— Ну-у!
— А вот почему только три кола, этого и я не понимаю. Я бы на двенадцати палках… Ну, он, наверно, лучше знает.
— Знает, конечно, — согласился Вася, — уж он-то знает!
Голоса становились все глуше. Семен Ильич просидел довольно долго и уже сделал конец одной лыжи и принялся за вторую, когда подошла Катя и сказала:
— Мы с Дашей должны сварить куропатку.
Старик прекратил работу, поглядел на девушку и полным нежности голосом заговорил: